Королева карантина

— Мне просто нужна отдушина, — отрезал он. — К черту Троя Мемфиса. К черту его и его гребаную империю. Он будет лежать у моих ног в луже крови. Я убью его за это, — поклялся он, его голос был полон мести и ненависти.

— Мы сделаем это вместе, — пообещала я, и его плечи поникли, голова свесилась вперед. — Только не вреди себе из-за него. Пожалуйста. — Я знала, что в нем есть деструктивная жилка. Именно так он справлялся с болью, причиняя ее себе и другим. Но я больше не могу смотреть, как он наказывает себя.

— Я не могу потерять, папу, — прохрипел он. — Только не после мамы. Я не могу, Татум, я просто…

— Ты не потеряешь, — поклялась я, имея в виду это от всей души. Я бы перевернула вверх дном всю вселенную, чтобы отец Блейка вернулся к нему. Я не позволю ему потерять его, как я потеряла своего. Я не позволю, что бы его судьба вторила моей.

Холодный воздух заставил меня дрожать, когда я прижалась к Блейку, жар его тела взывал ко мне, как печь.

— Иди сюда, — пробормотал он, беря меня за руку и толкая к двери сарая.

Мы проскользнули внутрь и обнаружили, что помещение забито мешками с каким-то урожаем, сложенными высокими штабелями вдоль деревянных стен. Было темно, но в крыше имелся люк, через который внутрь проникал лунный свет. Без пронизывающего ветра было не слишком холодно, и я все равно никуда не собиралась уходить, пока Блейк не почувствует, что готов вернуться в дом.

Он начал карабкаться по мешкам на крышу, и я последовала за ним, вскарабкавшись туда, где он лег под потолочным люком. Он притянул меня к себе и зажал под мышкой, его мышцы напряглись вокруг меня. Я прижалась к нему, глядя на море звезд над головой и полумесяц, которая светила так ярко, что создавала вокруг себя ореол в небе.

— Я никогда не был так далеко в горах, — пробормотал Блейк. — Мама и папа брали меня летом в поход на озеро Кахуто, когда я был ребенком, но это было самое близкое к этому, что я когда-либо испытывал. И у нас были раскладные кровати, телевизор и барбекю, так что это было не самое необходимое.

Я фыркнула.

— Попробуй отправиться в поход зимой, в сезон медведей.

— Ты чертовски крутая. — Он усмехнулся, целуя мои волосы, и притянул меня ближе.

— Ага, — поддразнила я. — Я должна поблагодарить за это своего отца.

— Жаль, что я не встретил его должным образом, — хрипло сказал Блейк, и мое сердцебиение замерло на целую вечность.

— Я тоже, — выдохнула я, чувствуя, как слезы защипали мне глаза. Я так много плакала из-за него и обещала, что больше этого не будет, зная, что это не причинит мне ничего, кроме боли. Но с Блейком иногда мне казалось, что он мог видеть это горе во мне так ясно, что я не хотела его скрывать. Мы узнавали эту часть друг друга точно так же, как мы узнавали ее в Нэше. Потеря была подобна дождю. Иногда он лил целыми днями, иногда наступала засуха, в которой не было ничего, кроме солнечного света. Но он всегда возвращался. Это было неизбежно.

— Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной о чем угодно, Блейк. Если ты злишься, или тебе больно, или ты хочешь выплеснуть душу, я всегда рядом, — искренне сказала я.

— Я знаю, — вздохнул он. — Но иногда я не могу даже думать… моя голова так затуманивается от ярости, что это все, что я могу чувствовать.

— Иногда я чувствую то же самое, — призналась я. — Когда я думаю о своем отце и о том, как он умер от рук Мортеза. Я прокручиваю это в своей голове снова и снова, пока не вскипаю.

Он обнял меня крепче, и я поняла, что он знал, каково это, даже без слов.

— Как будто, если ты проигрываешь это снова и снова, то сможешь все изменить, — сказал он, и в его голосе прозвучала печаль. — Каждый момент, который привел к этому, и все решения, которые можно было бы сделать, которые изменили бы все.

— Да, — согласилась я сдавленным голосом.

— Иногда кажется, что это все, что от нее осталось, — тихо сказал он. — Как будто эти последние дни стерли все хорошее, что было до них. Но я чувствую себя чертовски виноватым, думая об этом, потому что там было так много хорошего.

— Расскажи мне что-нибудь хорошее, — попросила я, и он на мгновение замолчал, прислушиваясь к вою ветра где-то в горах.

Он провел большим пальцем по браслету на моем запястье, который принадлежал его маме, и на секунду я почти почувствовала связь с ней через него. Как будто я знала ее. Совсем чуть-чуть.

— Раньше мы вместе пекли блины каждое воскресенье, — сказал он наконец. — Папа вставал с постели поздно, и мы вдвоем устраивали полный беспорядок на кухне, прежде чем он спускался вниз. Мы готовили любимые всеми блинчики, всегда одни и те же. У меня были шоколад и банан, а у нее… вишня с кленовым сиропом.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на него, когда он сказал это, но он продолжал смотреть в небо, в его темно-зеленых глазах отражались сверкающие звезды.

— Но ты всегда предпочитаешь вишню с сиропом.

У него перехватило горло.