Королева карантина

Я вонзил свой клинок ему в грудь как раз в тот момент, когда Блейк и Монро добрались до нас, нанося ему удары снова и снова, целенаправленно избегая чего-либо слишком смертельного для первых нескольких ударов, позволяя своему зверю насытиться его болью, прежде чем, наконец, вонзить его в его трусливое сердце, чтобы покончить с этим.

Я был весь в крови, когда отшатнулся, и рука Блейка опустилась мне на плечо, когда он оттащил меня.

— В тебя попали? — спросил он, его глаза расширились под маской, когда он посмотрел на круглую дыру в моей рубашке прямо в центре груди.

— Ага, — буркнул я. — И это чертовски больно.

Я наклонился, чтобы разорвать рубашку спереди, кончиком окровавленного ножа вытащил пулю из кевлара, который был на мне, и сделал глубокий вдох. Если я доживу до завтра, от этого останется адский синяк.

— Как ты назвал этот жилет, когда Сэйнт настоял, чтобы ты его надел? — Спросил Монро, бросив на меня взгляд, который говорил: «Ты был бы мертв, идиот», когда мы направлялись к лестнице.

— Шпаргалка для труса, избегающего смерти, — ответил я, пожимая плечами, поскольку отказывался отступать от этого мнения. — Но если мне придется обмануть смерть, чтобы добраться до своей девушки, тогда ладно.

— Ты сумасшедший, — пробормотал Блейк.

— Мы обсудим твое равнодушие к собственной смертности более подробно, как только вернем нашу девушку, — огрызнулся Сэйнт, бросив заниматься компьютерным хакерством, чтобы присоединиться к нам, доставая свой пистолет. — Но прямо сейчас нам нужно сосредоточиться на том, чтобы добраться до верхнего этажа.

Я толкнул дверь, ведущую на лестницу, но отпрянул назад, когда сверху посыпались пули, и выругался, когда мы вчетвером были вынуждены снова вернуться в приемную. Кто знал, сколько придурков направлялось в нашу сторону? Я выругался при мысли о перестрелке. Не то чтобы мне не нравилось вышибать людям мозги, но нам не нужно было тратить время на этих ублюдков.

Рация мертвого охранника внезапно ожила, и я взглянул в его сторону, когда по ней донеслись слова, от которых у меня внутри все сжалось от страха.

— Вертолет приближается, приготовьтесь к эвакуации.

— Черт! — Взревел я, толкая огромный стол через всю комнату, чтобы загородить лестницу, и оглядываясь по сторонам.

— Мы должны подняться туда до того, как они погрузят ее на вертолет, — прорычал Сэйнт. — Мой отец больше не будет таким неаккуратным. Другого шанса у нас не будет.

Мы все посмотрели на лестницу, где звук приближающихся охранников становился достаточно громким, чтобы дать нам понять, что у нас почти не осталось времени. Мы могли бы пробиться сквозь них, но сможем ли мы сделать это до того, как сюда прилетит вертолет?

— В шахте лифта должна быть служебная лестница, — сказал Монро, поворачиваясь и пробегая через комнату, чтобы открыть двери.

— Я задержу их, — твердо сказал я, когда им с Блейком удалось широко распахнуть двери. — Мы не можем допустить, чтобы они стреляли в нас на этой лестнице.

Все мои братья посмотрели на меня с беспокойством в глазах, и между нами установилось безмолвное общение. Мы все одинаково отчаянно хотели добраться до нашей девочки, но этот план мог сработать только в том случае, если бы мы отнеслись к нему с умом и сыграли как можно лучше. Что бы хоть один из нас добрался до нее, это было все, что имело значение.

— Я тоже останусь, — согласился Блейк.

— Будьте осторожны. — Монро похлопал нас обоих по плечам, прежде чем направиться к лифту и вскарабкаться наверх, чтобы открыть люк технического обслуживания.

— Не дайте себя убить, — прорычал Сэйнт приказом, который не допускал переговоров.

— Да, да, мы тоже тебя любим, гребаный псих, — поддразнил я.

Я схватил штурмовую винтовку с тела одного из охранников, которых я уже прикончил, и дверь на лестничную клетку начала дребезжать, когда охранники за ней начали выламывать ее.

В следующее мгновение Сэйнт исчез, поднимаясь в темную шахту лифта следом за Монро, а мы с Блейком подняли оружие. Он бросил еще пару розовых дымовых шашек, чтобы заполнить всю комнату, пока мы готовились сражаться за наши проклятые жизни.

— Ради нее, — сказал он свирепым голосом, и я улыбнулся единственной настоящей улыбкой, которая появилась на моих губах с тех пор, как ее похитили. Потому что это могло быть формой безумия, и я мог бы прямо сейчас смотреть в глаза своей смерти, но пока это было ради моей девушки, я знал, что умру с этой улыбкой на лице. Хотя я всерьез надеялся, что до этого не дойдет и она будет в моих объятиях еще до конца ночи. В любом случае, я был полностью готов, и я знал, что остальные тоже.

— Ради нее.

Меня выкатили наружу, на крышу, и холодный ночной воздух закружился вокруг нас, а полумесяц улыбнулся мне кривой улыбкой.