Королева карантина

Ее грудь тяжело вздымалась и опускалась, когда она отбросила футболку в сторону, и мне было наплевать, что она, должно быть, упала какой-то небрежной кучей на пол, поскольку я просто смотрел на нее, золотистые волосы каскадом ниспадали ей на лицо, когда она смотрела прямо на меня.

— Да здравствует королева, — выдохнул я достаточно громко, чтобы она услышала, и у нее перехватило дыхание, когда я потянул ее на шаг вперед, и мой рот коснулся тепла ее обнаженной киски.

Руки Татум опустились, чтобы схватить мои туго вьющиеся волосы, и она притянула меня ближе, на столько на сколько могла, когда хриплый стон сорвался с ее губ.

Симфония в моей голове теперь набирала темп, когда я ласкал ее языком, наслаждаясь дрожью удовольствия, которую я испытывал от нее, когда кружил вокруг ее клитора, моя рука скользила между ее ног, пока я не погрузил два пальца в ее влажную киску.

Она вскрикнула, когда я вводил и выводил их в идеальной синхронности с движением моего языка по ее клитору, воспроизводя музыку, которую я слышал на ее теле, пока мой большой палец дразнил ее задницу. Она ахнула, когда я слегка надавил, ее хватка в моих волосах усилилась, когда мое имя слетело с ее губ, и мой член запульсировал от боли, которую я отчаянно хотел удовлетворить, заставляя преякулят скользить по ткани моих боксеров. Это было едва заметное трение, но в сочетании с ее вкусом у меня во рту и ощущением ее киски, плотно сжатой вокруг моих пальцев, этого было достаточно, чтобы заставить меня застонать.

Я двигал рукой быстрее, мой большой палец надавливал на ее задницу немного сильнее с каждым толчком, пока я, наконец, не вонзил его в нее тоже, и она кончила с криком, достаточно громким, чтобы заставить Монро что-то сказать во сне на диване.

Звука того, что она кончила благодаря мне, было достаточно, чтобы разрушить последние остатки сдержанности, за которые я цеплялся, и я вскочил на ноги, поднимая ее на руки и обвивая ее дрожащие ноги вокруг себя, пока я целовал ее сильно и жадно.

Я прижал ее спиной к двери ванной, втискивая свой член между ее бедер и заставляя ее хныкать, когда проник языком в ее рот и попробовал идеальную смесь ее желания, танцующего между нами.

Руки Татум все еще были в моих волосах, сжимая их достаточно сильно, чтобы вырвать их с корнем, и я зарычал, толкаясь в нее сильнее, барьер из моих боксеров был единственной вещью, разделяющей нас, когда они пропитались ее влагой.

Монро снова что-то пробормотал, и я зарычал, убирая руку с ее задницы, дотягиваясь до дверной ручки и затаскивая нас в ванную. Я не собирался делить ее. Не сейчас. Не в этот первый раз. Это должны были быть я и она, и я не собирался останавливаться, пока мы двое не забудем даже свои имена, не говоря уже о наших проблемах. У них были свои шансы заявить на нее права вот так, и теперь это было мое право.

Я захлопнул дверь и запер ее на всякий случай, когда Татум убрала ноги с моей талии, приземлившись на ступни и царапнув ногтями по моей груди, потянулась к поясу.

Я запустил пальцы в ее волосы, целуя ее до боли, когда она стянула с меня боксеры, и мой член вырвался на свободу, твердый, ноющий и отчаянный.

Здесь было совершенно темно из-за закрытой двери, но наши тела были настолько синхронизированы друг с другом, что это не имело ни малейшего значения.

Я схватил ее за бедра и развернул, наклонив над раковиной, и вонзил в нее свой член таким диким толчком, что она вскрикнула, когда мои яйца ударились о ее клитор.

Она была такой чертовски тугой, ее киска сжимала меня и заставляла мой член пульсировать от большего желания, чем я когда-либо испытывал в своей жизни.

Мои пальцы обхватили ее бедра, и я начал трахать ее так сильно, как только мог, дикий зверь, раскованный и неспособный остановиться, когда она кричала, задыхалась и проклинала мое имя по крайней мере так же часто, как восхваляла его.

Бутылочки на полке над раковиной начали дребезжать от силы моих толчков, и мне было даже наплевать, когда все они начали падать на пол.

Пусть хаос, блядь, воцарится во имя моей богини.

В темноте музыка в моей голове казалась громче, ее голос звучал с наслаждением, создавая идеальную мелодию для крещендо, которое, я чувствовал, приближается. Но я хотел увидеть ее. Мне нужно было смотреть, как она распадается на части ради меня, как она разбивается вдребезги и попадает в мои объятия, и никогда больше не отпускать ее.

Я отпустил ее бедро и потянулся к лампе над зеркалом, мои пальцы скользнули по прохладному стеклу, я выругался и задохнулся, а она застонала для меня еще громче.