Королева Кристина

Но, несмотря на отсутствие денег, Кристина не прекращает «увеселять» местное общество. Её гамбургский дом всё время полон гостей. Она устраивает музыкальные вечера, обеды, организует конные экскурсии за город, а для представительских целей приобретает богатый экипаж, нанимает слуг и одевает их в дорогие ливреи. Всё это, естественно, раздражает её «интенданта» в Риарио, и Аззолино то и дело напоминает ей о необходимости соблюдать жесточайшую экономию. Но Кристина последовательно придерживается своего принципа, согласно которому правитель должен быть непременно щедрым и не обращать внимания на такие «мелочи», как отсутствие презренного металла: «Я принимаю здесь столько людей и получаю так много почестей, приглашений и подарков, что должна им соответствовать».

В июле 1666 года Кристина с секретарём Строппом отправляет десятилетнему Карлу XI письмо, которое конечно же попадает в руки Магнуса Делагарди. Возможно, она именно на это и рассчитывала, объявляя «иду на вы»:

«Мой господин брат и племянник! Из Вашего послания я вижу, что Вам внушили страх по поводу ревизии моего отречения. Об этом у меня нет и мысли, ибо это решение является славой и радостью моей жизни. К тому же я слишком лояльна для того, чтобы забирать его обратно или сожалеть о сделанном. Чтобы рассеять все подозрения, которые внушили Вам мои враги, заверяю Вас, что еду в Стокгольм исключительно для того, чтобы урегулировать мои дела. Однако я настаиваю на своём праве свободно отправлять моё вероисповедание, пусть не публично, чтобы не причинять никому беспокойства. Между прочим, было бы в Ваших же интересах, чтобы я выступала в Швеции как католичка, и я не собираюсь это скрывать…»

Опекунский совет в Стокгольме всячески затягивал созыв риксдага, который был им неудобен и по другим, внутриполитическим, соображениям, но Кристина настроилась ждать до победного конца. Если потребуется, она готова остаться в Швеции навсегда — только бы решить этот проклятый финансовый вопрос!

В этот период она поддерживает контакт с Людовиком XIV и его министром иностранных дел Брианом и просит их дать указания своему послу в Стокгольме, чтобы он оказал на опекунское правительство соответствующее давление. В конце августа Стропп сообщает, что регенты вполне определённо заявили ему, что никакой свободы вероисповедания для Кристины во время её пребывания в Швеции не будет. А некоторое время спустя Госсовет Швеции потребовал от Строппа предъявить его переписку с королевой! Среди её писем оказались инструкции по части контактов Строппа с французским послом Помпоном, предписывавшие послу делать перед Госсоветом демарши по финансовому вопросу. Всё это, естественно, лишь усугубляло обстановку вокруг её приезда в Швецию.

К декабрю 1666 года Адами удаётся внести окончательную ясность в обстановку, и он сообщает в Гамбург, что королева может приехать в Швецию со всей своей итальянской свитой, но без католического священника и не во время сессии риксдага, намеченной на май следующего года. Магнус Делагарди даже пообещал предоставить в распоряжение Кристины свой дом. Адами, со своей стороны, добавляет, что если падре Сантини будет переодет в светское платье, то никто на его присутствие не обратит внимание. Условие о том, чтобы визит состоялся вне рамок сессии парламента, не устраивает Кристину, и она просит Адами сообщить властям, что она выезжает немедленно из Гамбурга, но даёт ему понять, что это её очередная уловка, призванная держать опекунов в напряжении.

На самом деле состояние её здоровья накануне Нового года никак не позволяло тронуться в путь. В декабре королеву мучили мигрени, она жаловалась на боли в боку, а местные врачи, кроме кровопусканий и каких-то экзотических настоек, ничем ей помочь не могли. Дель Монте и Маккиати докладывали Аззолино, что она пренебрегает своим здоровьем, много работает и пребывает в меланхолии, то есть депрессии. Аззолино советовал ей больше бывать на свежем воздухе и играть в бадминтон. Поскольку его совет королева восприняла как приказ, то начала с увлечением играть в эту модную игру.

Но всё это — паллиативы для её мятежной души. Не помогают ни уверения Людовика XIV о том, что французский двор предпринимает двойные усилия в целях благоприятного решения её вопроса в Стокгольме, ни балы, ни праздники. Несмотря на свой возраст и внешний вид, она пытается, как в молодости, показать себя в танцах. Сантини, зная, что его письма читаются Кристиной, в угоду своей госпоже сообщает кардиналу Аззолино в Рим, что королева выглядела в балете «как богиня, спустившаяся с небес». На самом деле она выставила себя на посмешище злым гамбургским сплетникам. Очевидно, королева забыла о собственной сентенции: «Напрасно правитель надеется узнать правду от других, если они не принимают её к сердцу постоянно».