Королева Маргарита

На рассвете двадцать пятого июня меня разбудили – мой брат король срочно требовал меня к себе. Я почувствовала дурное и, пока одевалась и шла к нему, готовилась защищаться.

Еще в коридоре я услышала голос Карла. Он кричал, вне себя от ярости:

– Даже не мечтайте породниться с нами! Я не подпущу ее на пушечный выстрел к вашей семейке! И не пытайтесь меня перехитрить! Вы…

Я вошла в покои моего брата короля Карла. Он стоял в одной ночной рубашке и орал на кардинала Лотарингского, дядю Анри де Гиза, как на мальчишку. У того был почтительно-отсутствующий вид и, как всегда, непроницаемое лицо. Здесь же была мать, Анжу и кое-кто из придворных.

– И передайте своему герцогу, чтобы забыл даже думать о моей сестре! Негодяи!

Заметив меня, Карл оставил кардинала в покое.

– Ах, вот и ты, Марго! Что это такое?! Что это такое, я тебя спрашиваю?!

Я лихорадочно пыталась сообразить, в чем причина этого приступа ярости. Карлу просто рассказали о притязаниях Гиза на меня? Но он не первый день знает семью Гиз, и это не привело бы его в такое негодование, чтобы будить меня посреди ночи. А в чем же тогда дело? Впрочем, брат не заставил меня долго мучиться догадками, показав мне нашу с Гизом любовную записку, которая неведомо какими путями попала в его руки. Я похолодела.

Но на этот раз мое замешательство длилось недолго. Боясь, что родственники обо всем узнают, я заранее придумала, как ответить на возможные обвинения, и сказала:

– Это клевета, сир! И я даже знаю, откуда она исходит. Ее источник – месье Ле Га, который давно ненавидит меня. Между прочим, он уже не первый раз пытается оклеветать меня, и я не раз говорила вам об этом!

– А это тоже клевета?! – взревел брат и схватил записку: – «Нежно целую тебя тысячу раз, твоя любящая Маргарита» – это тоже клевета?!

Карл так разбушевался, что Анжу, стоявший рядом, озабоченно поглядывал то на него, то на мать и молчал. Наконец потихоньку отодвинулся к дверям и вскоре исчез вместе с кардиналом и придворными. Я осталась с матерью и Карлом наедине. Когда закрылись двери, выяснилось, что все, что я только что слышала, было лишь прелюдией к буре.

В то утро я столкнулась с короной лицом к лицу и увидела, с какой ненавистью смотрит на меня это чудовище: ненависть горела в глазах матери, которая набросилась на меня с побоями, потому что не могла сдержать ярости; ненавистью исходил Карл, вопя, что уничтожит меня, лично разорвет на куски, если я не порву с Гизом и не забуду не только его самого, но даже его имя! Ни о какой свадьбе не может быть и речи!

Какой ужас! Первая дева Франции отдалась де Гизу, который мечтает о короне! Я могла бы сказать Карлу и матери, что перестала быть девой гораздо раньше и Гиз тут ни при чем – милый брат постарался. Но, думаю, матушка знает об этом или догадывается. Только для нее это дела не меняет. Она уверена, что это я со своим развратным характером и неуемным темпераментом соблазнила брата, который растерялся и не смог отказать родной сестре, – а теперь пытаюсь выставить его как своего обидчика, хотя на самом деле должна просить у него прощения.

Я почти не запомнила слов из этой безобразной сцены. Только нестерпимую душевную боль и стыд, как будто меня прилюдно раздели догола. Братья и мать, не стесняясь, вмешивались в мое самое дорогое и сокровенное. Впрочем, я уже была готова – это ведь не в первый раз.

Хорошо, что припадки ярости не бывают долгими. Наконец бешенство Карла и матери пошло на убыль. В пылу ссоры мать разорвала мое платье и теперь села зашивать его, а Карл достал четки, опустился на колени перед распятием и стал просить у Господа прощения за свой гнев – это же смертный грех. Он молился довольно долго, потом повернулся ко мне и сказал как-то устало, сразу напомнив мне покойного брата Франсуа:

– Прости меня, Марго. Иначе нельзя… думаю, ты все поняла… Забудь этого лотарингца, и все будет хорошо.

– А как я забуду это утро, Карл? – проговорила я с горечью.

– Довольно, Марго! – поморщился он. – Ты…

– Скажи нам спасибо! – резко перебила мать. – Мы желаем тебе только добра!

– Да, я чувствую это, матушка, – пробормотала я. – Сегодня просто как никогда.

– Ты еще смеешься над нами?! – снова выкрикнул Карл, вскочил и начал ходить туда-сюда. – Я знаю, откуда это! Это все влияние этих стервятников! Но ничего, я посчитаюсь с ними! Я знаю, что делать! Убирайся с моих глаз, Марго, немедленно, я не желаю больше тебя видеть!

– Немедленно? Так мне идти к себе без платья? – Я встала и направилась к дверям.

– Матушка, вы посмотрите на нее, это же законченная шлюха! Оставайся здесь!

– Одевайся. – Мать протянула мне платье. – И учти, что больше я не намерена терпеть твое поведение.

– Я тоже! Если ты не образумишься, я отправлю тебя в монастырь, я посажу тебя в Бастилию! – крикнул брат.

Я хотела уточнить, куда же все-таки попаду – в монастырь или в Бастилию, но не стала. Карл и так сам не свой от гнева. Если его хватит удар, я потом не прощу себе этого.