Королева Марго

— Ла Моль неповинен?! — воскликнула Екатерина, чуть не подскочив от радости и сразу почувствовав, что разговор с Маргаритой прольет ей некоторый свет на это дело.

— Да, неповинен! — повторила Маргарита. — И не может быть повинен, потому что он был не у короля.

— А где же?

— У меня, ваше величество.

— У вас?!

— Да, у меня.

За такое признание наследной принцессы Франции Екатерина должна была бы наградить ее уничтожающе грозным взглядом, а она только сцепила руки на поясе.

— И если… — сказала Екатерина после минутного молчания, — если его арестуют и допросят…

— Он скажет, где и с кем он был, — твердо ответила Маргарита, хотя была уверена в противном.

— Если это так, то вы правы, дочь моя: Ла Моля нельзя арестовать.

Маргарита вздрогнула: ей показалось, что в тоне, каким Екатерина произнесла эти слова, заключался таинственный и страшный смысл; но изменить что-либо было уже нельзя, поскольку ее просьба была удовлетворена.

— Но если не Ла Моль, — сказала Екатерина, — кто же это был?

Маргарита промолчала.

— А этот другой, дочь моя, вам не знаком? — спросила Екатерина.

— Нет, матушка, — не очень твердо ответила Маргарита.

— Ну же, будьте откровенны до конца.

— Повторяю, мадам, я его не знаю, — ответила Маргарита, невольно побледнев.

— Ладно, ладно, — сказала Екатерина равнодушным тоном, — это скоро станет известно. Ступайте, дочь моя! Будьте спокойны: ваша мать стоит на страже вашей чести.

Маргарита вышла.

«Ага! У них союз! — говорила про себя Екатерина. — Генрих и Маргарита сговорились: жена онемела за то, что муж ослеп. Вы очень ловки, детки, и воображаете, что очень сильны; но ваша сила в единении, а я вас разъединю. Кроме того, настанет день, когда Морвель будет в состоянии говорить или писать, назовет или напишет имя, — и тогда все станет известно. Да, но до того времени виновный будет в безопасности. Самое лучшее — это теперь же разъединить эту пару».

Екатерина тотчас же вернулась к сыну и застала его за разговором с герцогом Алансонским.

— A-а! Это вы, матушка! — сказал король, нахмурив брови.

— Почему, Карл, вы не прибавили «опять»? Это слово было у вас на уме.

— То, что у меня на уме, мадам, — это мое дело, — ответил Карл грубым тоном, который временами появлялся у него даже в разговоре с Екатериной. — Что вам надо? Говорите поскорее.

— Вы были правы, сын мой. А вы, Франсуа, ошиблись.

— В чем? — спросили оба.

— У короля Наваррского был вовсе не Ла Моль.

— А-а! — произнес Франсуа, бледнея.

— Кто же? — спросил Карл.

— Пока неизвестно, но мы это узнаем, как только Морвель заговорит. Итак, отложим это дело, которое вскоре разъяснится, и вернемся к Ла Молю.

— Но при чем же тогда Ла Моль, матушка, раз он не был у короля Наваррского?

— Да, он не был у короля Наваррского, но был у… королевы Наваррской.

— У королевы! — воскликнул Карл и нервно рассмеялся.

— У королевы! — повторил герцог Алансонский, смертельно побледнев.

— Да нет! Нет! — возразил Карл. — Гиз говорил мне, что встретил носилки Маргариты.

— Так оно и было, — ответила Екатерина, — где-то в городе у нее есть дом.

— Переулок Клош-Персе! — воскликнул Карл.

— О-о! Это уж чересчур! — сказал герцог Алансонский, вонзая ногти себе в грудь. — И она мне его рекомендовала!

— Ага! Теперь я понял! — сказал король, вдруг застывая на месте. — Так это он сопротивлялся нам сегодня ночью и сбросил мне на голову серебряный кувшин. Вот негодяй!

— Да, да! Негодяй! — повторил герцог Алансонский.

— Вы правы, дети мои, — сказала Екатерина, не подавая виду, что понимает, какое чувство побуждало каждого из них произнести это слово. — Вы правы! Он может погубить честь принцессы крови одним неосторожным словом. Для этого ему достаточно подвыпить.

— Или расхвастаться, — прибавил Франсуа.

— Верно, верно, — ответил Карл. — Но мы не можем перенести это дело в суд, если сам Анрио не согласится подать жалобу.

— Сын мой, — сказала Екатерина, кладя руку Карлу на плечо и выразительно его сжимая, чтобы обратить внимание короля на то, что она собиралась предложить, — выслушайте меня. Преступление уже налицо, но может выйти и позорная история. А за такие проступки против королевского достоинства наказывают не судьи и не палачи. Будь вы просто дворяне, мне было бы ни к чему учить вас — вы оба люди храбрые; но вы принцы крови, и вам нельзя скрестить ваши шпаги со шпагою какого-то дворянчика! Обдумайте способ мести, возможный для принцев крови.

— Смерть всем чертям! — воскликнул Карл. — Вы правы, матушка! Я что-нибудь придумаю.

— Я помогу вам, брат мой, — откликнулся герцог Алансонский.

— И я, — сказала Екатерина, развязывая шелковый черный поясок с кистями, который тройным кольцом обвивал ее талию и доходил до колен. Я ухожу, но вместо себя оставляю это.

И она бросила свой поясок к ногам братьев.

— A-а! Понимаю, — воскликнул Карл.

— Так этот поясок… — заговорил герцог Алансонский, поднимая его с пола.

— И наказание, и тайна, — торжествующе сказала Екатерина. — Было бы недурно запутать в это дело Генриха, — прибавила она и вышла.