Королева Марго

Командир охраны побежал, и его предположение оправдалось: Ортон едва успел дойти до половины лестницы, спускаясь нарочно медленно, в надежде встретить на лестнице или увидать где-нибудь в коридорах короля Наваррского или баронессу де Сов.

Ортон услышал, что его зовут, и задрожал. Первой его мыслью было бежать; но благодаря своей сметливости, развитой не по летам, он сообразил, что если побежит, то все погубит, и остановился.

— Кто меня зовет?

— Я, господин де Нансе, — ответил командир охраны, сбегая с лестницы.

— Но я очень тороплюсь, — ответил Ортон.

— Я послан ее величеством королевой-матерью, — сказал де Нансе, подходя к Ортону.

Мальчик вытер пот, струившийся по лбу, и пошел обратно. Позади него шел командир.

Первоначально Екатерина решила арестовать Ортона, обыскать его и отнять записку, которую он принес; для этого она придумала обвинить его в краже и уже взяла с туалетного столика алмазную застежку, с тем чтобы приписать мальчику ее исчезновение; но затем раздумала, боясь, что это возбудит подозрения у самого Ортона, который предупредит своего господина, и тогда Генрих будет осторожнее и примет меры, чтобы не попасться.

Екатерина, конечно, могла засадить юношу в одиночку, но, как ни соблюдай при этом тайну, слух об этом все-таки распространится по Лувру, и одного слова об аресте будет достаточно, чтобы Генрих Наваррский насторожился.

Тем не менее записка де Муи к королю Наваррскому была необходима королеве-матери: в записке, отправленной с такими предосторожностями, наверное заключался целый заговор.

Екатерина положила застежку на прежнее место.

«Нет-нет, — рассуждала она сама с собой, — выдумка с застежкой достойна полицейского агента, — никуда не годится. Но записка… А может быть, она ничего не стоит?.. Да, впрочем, не моя вина; он сам виноват. Почему этот разбойник не положил записку, куда ему было приказано? Она должна быть у меня».

В это время вошел Ортон.

Несомненно, выражение лица Екатерины было страшно, потому что Ортон сразу побледнел и остановился на пороге. Он был чересчур молод и еще не умел владеть собой.

— Мадам, — сказал он, — вы сделали мне честь позвать меня; чем я могу служить вашему величеству?

Лицо Екатерины прояснилось, точно его озарил луч солнца:

— Я велела позвать тебя, потому что мне нравится твое лицо и я обещала заняться твоей судьбой. Я хочу сдержать свое обещание теперь же. Про нас, королев, говорят, что мы забывчивы. Но в этом виновато не наше сердце, а наш ум, занятый важными делами. Я вспомнила, что судьбы людей зависят от королевской воли, вот почему и позвала тебя. Пойдем, мальчик, идем со мной.

Де Нансе, принявший эту сцену за чистую монету, с изумлением смотрел на умилительную нежность Екатерины.

— Ты умеешь ездить верхом, мой мальчик? — спросила Екатерина.

— Да, ваше величество.

— Тогда пойдем ко мне в кабинет. Я дам тебе письмо, ты отвезешь его в Сен-Жермен.

— Я в распоряжении вашего величества.

— Нансе, велите оседлать ему лошадь.

Нансе ушел.

— Пойдем, мальчик, — сказала Екатерина.

Она пошла впереди, Ортон за ней. Королева-мать спустилась этажом ниже, затем свернула в коридор, где находились покои короля и покои герцога Алансонского, дошла до винтовой лестницы, спустилась по ней, отперла дверь в полукруглую галерею, ключ от которой был только у короля и у нее, впустила Ортона, вошла вслед за ним и затворила за собой дверь. Галерея окружала, как некое укрепление, часть покоев короля и королевы-матери. Так же как галерея замка Сент-Анж в Риме и галерея в палаццо Питти во Флоренции, она служила убежищем в случае опасности.

Когда закрылась дверь, Екатерина и Ортон оказались в темном коридоре. Так они прошли шагов двадцать — Екатерина впереди, Ортон сзади. Вдруг Екатерина обернулась, и мальчик увидал то же страшное выражение лица, какое видел десять минут назад. В темноте казалось, что ее круглые, как у пантеры или кошки, глаза метали молнии.

— Стой! — приказал она.

Ортон почувствовал, что у него по спине забегали мурашки: каменный свод обдавал холодом, как ледяной покров; пол казался могильным камнем; взгляд королевы-матери, острый и колючий, вонзался в грудь бедного Ортона. От этого взгляда он затрепетал и отступил к стене.

— Где записка, которую тебе поручили передать королю Наваррскому?

— Передать записку? — спросил Ортон.

— Да, передать или, в случае его отсутствия, сунуть за зеркало?

— Мне, ваше величество? Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Записку, которую дал тебе де Муи час назад за Арбалетным садом.

— У меня нет никакой записки, — ответил Ортон. — Ваше величество, наверное, ошиблись.

— Лжешь! Отдай записку, и я исполню обещание, которое тебе дала.

— Какое обещание, ваше величество?

— Я тебя сделаю богатым.

— У меня нет записки, ваше величество, — повторил мальчик.

Екатерина заскрежетала зубами, но сейчас же пересилила себя и улыбнулась.

— Отдашь записку — получишь тысячу экю золотом, — сказала она.

— У меня нет записки, ваше величество.

— Две тысячи экю.

— Невозможно! Коль ее нет у меня, как же я ее отдам?

— Ортон, десять тысяч!