Королева Марго

— Понимаете? Это хорошо… Когда-нибудь вы будете королем, и если вам тоже понадобится отомстить кому-нибудь, вы сделаете это по-королевски. Я же солдат и буду мстить по-солдатски. Поэтому, как только наши мелкие дела устроятся, что даст этому разбойнику еще пять-шесть дней на поправку, я погуляю около Арсенала, пришпилю мерзавца к земле четырьмя хорошими ударами шпагой и тогда уеду из Парижа с легким сердцем.

— Делай свои дела, мой друг, делай! — сказал король Наваррский. — Кстати, ты ведь доволен Ла Молем?

— О-о! Обаятельный юноша, преданный вам душой и телом, сир! Вы можете на него положиться, как на меня… Молодец!..

— А главное — умеет молчать. Мы возьмем его с собой в Наварру и там подумаем, чем сможем его вознаградить.

Едва король Наваррский с хитрой улыбкой произнес эти слова, как дверь распахнулась, точно сорвалась с петель, и бледный, возбужденный, появился тот, о ком шла речь.

— Тревога, сир! Тревога! — крикнул Ла Моль. — Дом окружен!

— Окружен?! — воскликнул Генрих, вскакивая с места. — Кем?

— Королевской стражей!

— Ого! Видно, будет драка, — сказал де Муи, вытаскивая из-за пояса пистолеты.

— Какие пистолеты, какая драка! Что вы сделаете против пятидесяти человек?! — вскричал Ла Моль.

— Он прав, — сказал король Наваррский, — если бы нашелся путь к отступлению…

— Есть, — ответил Ла Моль, — я уже однажды им пользовался; и если ваше величество изволит последовать за мной…

— А де Муи?

— И де Муи может пойти с нами; но только поторопитесь оба.

На лестнице раздались шаги.

— Поздно, — сказал Генрих.

— Я готов ответить за жизнь короля, лишь бы их кто-нибудь задержал минут на пять! — воскликнул Ла Моль.

— Тогда, месье, вы отвечаете за него, — сказал де Муи, — а я берусь их задержать. Идите, сир, идите!

— А как же ты?

— Не беспокойтесь, сир! Идите!

И де Муи быстро спрятал тарелку, салфетку и стакан короля, чтобы подумали, будто он ужинал один.

— Идемте, сир, идемте, — говорил Ла Моль, хватая короля за руку и увлекая его к лестнице.

— Де Муи! Мой храбрый де Муи, — сказал король Наваррский, протягивая руку молодому человеку.

Де Муи поцеловал Генриху руку и вытолкнул его из комнаты и запер за ним дверь на задвижку.

— Да, да, понимаю, — говорил Генрих, — он отдаст себя им в руки, а мы спасемся… Но какой черт нас выдал?

— Идемте, сир, идемте! Они уже на лестнице!

Действительно, свет факелов пополз вверх по узкой лестнице, и снизу донеслось бряцанье шпаг.

— Быстрей, сир, быстрей! — сказал Ла Моль.

Он вел короля в полной темноте, поднялся с ним двумя этажами выше, распахнул дверь в какую-то комнату, запер дверь на задвижку и отворил окно.

— Ваше величество не очень боится путешествия по крышам? — спросил он.

— Я-то? Охотник за сернами? Да что вы! — ответил Генрих.

— Тогда идите за мной; дорогу я знаю и буду вам проводником.

— Ступайте, — сказал Генрих, — я за вами.

Ла Моль первым перелез через подоконник и пошел вдоль широкого закрая крыши, служившего водосточным желобом, в конце которого сходились две крыши; туда же выходила мансарда без окон чужого, необитаемого чердака.

— Сир, вы в безопасности, — сказал Ла Моль.

— Ага! Тем лучше, — ответил Генрих и вытер бледный, покрытый капельками пота лоб.

— Теперь все пойдет как по маслу, — сказал Ла Моль. — С чердака лестница ведет в коридор, а коридор — на улицу. Я проделал, сир, весь этот путь ночью, которая была пострашнее этой.

— Тогда вперед! — сказал Генрих.

Ла Моль первым проник в настежь раскрытое чердачное окно, дошел до притворенной двери, открыл ее, очутился на верхней ступеньке винтовой лестницы и, сунув в руку королю Наваррскому веревку, служившую поручнями, сказал:

— Спускайтесь, сир.

На середине лестницы Генрих остановился у окошка, выходившего во двор гостиницы «Путеводная звезда». Было видно, как в доме напротив бегали по лестнице солдаты — одни со шпагами в руках, другие — с факелами. Вдруг король Наваррский увидел де Муи. Он отдал свою шпагу и мирно сходил с лестницы.

— Бедный юноша, — сказал Генрих, — преданная и честная душа.

— Заметьте, ваше величество, — отозвался Ла Моль, — он совершенно спокоен, честное слово; смотрите, он даже смеется. А де Муи, как вам известно, смеется редко: наверняка он придумал какой-то выход.

— А этот молодой человек, который был с вами?

— Граф Коконнас? — спросил Ла Моль.

— Да, граф Коконнас, — что с ним?

— О, за него я спокоен. Увидав солдат, он меня только и спросил: «Мы чем-нибудь рискуем?» «Головой», — ответил я. «А ты сумеешь спастись?» — «Надеюсь». «И я тоже!» — ответил он. Клянусь вам, сир, он спасется. Если Коконнаса когда-нибудь и схватят, то только потому, что это будет нужно ему самому — ручаюсь вам!

— В таком случае все хорошо; постараемся добраться до Лувра.

— Боже мой, да это совсем просто, сир: закутаемся в плащи и выйдем на улицу; она полна народу, сбежавшегося на шум, и нас примут за любопытных горожан.

В самом деле, дверь оказалась незаперта, и единственное, что мешало Генриху и Ла Молю выйти, — это толпа, затопившая всю улицу.