Королева Марго

— А я, — сказал хозяин, проводив глазами своих постояльцев, зашагавших по дороге к Лувру, — почищу свою каску, вставлю новый фитиль в аркебузу и наточу свой протазан. Мало ли что случится!

V В ЧАСТНОСТИ — О ЛУВРЕ, А ВООБЩЕ — О ДОБРОДЕТЕЛИ

Оба дворянина, спросив дорогу у первого встречного, направились по улице Аверон, потом по улице Сен-Жермен-Л’Осеруа и дошли до Лувра уже в то время, как силуэты его башен начинали расплываться в сумерках.

— Что с вами? — спросил Коконнас, когда Ла Моль остановился, со священным трепетом разглядывая представшие его глазам подъемные мосты, стрельчатые окна и островерхие шатры на башнях.

— Право, и сам не знаю: у меня вдруг забилось сердце, — ответил Ла Моль. — Я не так уж робок, но почему-то этот дворец мне представляется угрюмым и, сказать правду, страшным.

— Что касается меня, — ответил Коконнас, — не знаю отчего, но я на редкость весел. Вот только наряд у меня неважный, — продолжал он, оглядывая свой дорожный костюм, — но это пустяки! Зато вид бравый. Да и приказом мне вменяется быстрота исполнения. А раз я выполняю его точно, значит, и буду принят хорошо.

И оба молодых человека пошли к Лувру, настроенные по-разному, в зависимости от только что высказанных чувств.

Лувр строго охранялся; количество постов, видимо, удвоили. Сначала это обстоятельство смутило путешественников. Но Коконнас, уже заметивший, что имя герцога Гиза магически действует на парижан, подошел к одному из часовых и, воспользовавшись этим всемогущим именем, спросил, нельзя ли через его посредство проникнуть в Лувр.

Это имя, казалось, произвело обычное действие, однако часовой спросил у Коконнаса, знает ли он пароль.

Пьемонтец признался, что не знает.

— Тогда ступайте прочь, — ответил часовой.

В эту минуту какой-то человек, беседовавший с офицером охраны, но слышавший просьбу Коконнаса, прервал свой разговор и подошел к Коконнасу.

— Што фам укотно от керцок Кис? — спросил он.

— Мне угодно поговорить с ним, — улыбаясь, ответил Коконнас.

— Нефосмошно! Керцок у короля.

— Но я получил письменное уведомление явиться в Париж.

— A-а, у фас есть письменный уфетомлений?

— Да, и я приехал издалека.

— A-а! Фы приехал исталека?

— Я из Пьемонта.

— Корошо, корошо! Это трукой тело. А фаш имя?

— Граф Аннибал де Коконнас.

— Корошо, корошо! Тайте фаш письмо.

— Честное слово, прелюбезный человек! — сказал Ла Моль, обращаясь к самому себе. — Не посчастливится ли мне найти такого же, чтобы пройти к королю Наваррскому?

— Так тафайте фаш письмо, — продолжал немецкий дворянин, протягивая руку к Коконнасу, стоявшему в нерешительности.

— Дьявольщина! Я не знаю, имею ли я право… — отвечал пьемонтец, по своей итальянской природе проявляя недоверчивость. — Я не имею чести знать вас.

— Я Пем, я челофек керцок Кис.

— Пем, — пробормотал Коконнас, — такого имени я не слыхал.

— Это господин Бем, мой командир, — ответил часовой. — Вас спутало его произношение. Отдайте ему ваше письмо, я за него ручаюсь.

— Ах, господин Бем! — воскликнул Коконнас. — Ну как же мне не знать вас! Конечно с превеликим удовольствием — вот мое письмо. Простите мое колебание, но без этого нельзя, если хочешь выполнить свой долг.

— Корошо, корошо, не нато исфинять сепя.

Ла Моль тоже подошел к немцу и обратился с просьбой:

— Месье, вы так любезны, не возьметесь ли вы передать и мое письмо, как вы это сделали по отношению к моему товарищу?

— Как фаш имя?

— Граф Лерак де Ла Моль.

— Краф Лерак те Ла Моль?

— Да.

— Такой не снаю.

— Не удивительно, что я не имею чести быть вам знаком, я не здешний и так же, как граф Коконнас, приехал только сегодня вечером и издалека.

— А откута фы приехал?

— Из Прованса.

— С отин письмо?

— Да, с письмом.

— К керцок те Кис?

— Нет, к его величеству королю Наваррскому.

— Я не слушу у короля Нафаррского, — крайне холодно ответил Бем, — я не моку перетафать фаш письмо.

Бем отошел от Ла Моля и, войдя в ворота Лувра, сделал знак Коконнасу следовать за собой.

Ла Моль остался в одиночестве.

В ту же минуту из других ворот Лувра выехал отряд всадников, около сотни человек.

— Ага, вот и де Муи со своими гугенотами, — сказал часовой своему товарищу. — Они сияют: король им обещал казнить того, кто стрелял в их адмирала; а так как этот парень убил и отца де Муи, то сын одним ударом отомстит за обоих.

— Простите, — обратился де Ла Моль к солдату, — ведь вы, кажется, сказали, что этот командир — господин де Муи?

— Совершенно верно.

— И что сопровождающие — это…

— Нечестивцы, говорю я.

— Благодарю, — ответил Ла Моль, как будто не слыхав презрительного имени, которым наградил гугенотов часовой. — Мне только это и надо было знать.

И тотчас подошел к командиру всадников.

— Месье, — сказал Ла Моль, — я сейчас узнал, что вы — господин де Муи.

— Да, месье, — учтиво ответил командир.

— Ваше имя, хорошо известное сторонникам протестантской веры, дает мне смелость обратиться к вам с просьбой оказать мне услугу.

— Какую, месье? Но сначала — с кем имею честь говорить?

— С графом Лераком де Ла Молем.

Молодые люди обменялись приветствиями.

— Я слушаю вас, граф, — сказал де Муи.