Королева Марго

– Подождите здесь, – сказал он.

Ла Моль вошел в галерею, и дверь за ним затворилась.

Галерея пустовала, только какой-то дворянин прогуливался взад и вперед и, видимо, тоже кого-то поджидал.

Вечерние тени, спускаясь с высоких сводов, окутывали все предметы таким густым мраком, что молодые люди на расстоянии двадцати шагов не могли разглядеть один другого.

Ла Моль пошел навстречу этому дворянину.

– Господи помилуй! – подойдя к нему совсем близко, тихо сказал он, – ведь это граф де Коконнас.

Пьемонтец обернулся на шум шагов и стал разглядывать Ла Моля с неменьшим изумлением.

– Черт меня побери, если это не господин де Ла Моль! – вскричал он. – Тьфу, что я делаю?! Ругаюсь в доме короля! А впрочем, сам король ругается, пожалуй, еще похлеще, и даже в церкви. Итак, мы оба в Лувре?

– Как видите; вас провел господин Бэм?

– Да! Очаровательный немец этот господин Бэм. А кто провел вас?

– Господин де Муи... Я ведь говорил вам, что гугеноты тоже немало значат при дворе... Что ж, повидались вы с герцогом де Гизом?

– Еще нет... А вы получили аудиенцию у короля Наваррского?

– Нет, но скоро получу. Меня привели сюда и попросили подождать.

– Вот увидите: нас ждет роскошный ужин, и на этом пиршестве мы окажемся рядом. А случай и в самом деле странный! В течение двух часов судьба все время сводит нас... Но что с вами? Вы как будто чем-то озабочены?

– Кто, я? – вздрогнув, спросил Ла Моль, все еще словно завороженный видением, представшим передним. – Нет, я не озабочен, но самое место, где мы находимся, вызывает у меня целый рой мыслей.

– Философических размышлений, не так ли? И у меня тоже. Как раз когда вы вошли, мне вспомнились уроки моего наставника. Граф, вы читали Плутарха?

– Еще бы! – с улыбкой отвечал Ла Моль. – Это один из самых любимых моих авторов.

– Так вот, – серьезно продолжал Коконнас, – по-моему, этот великий человек не ошибся, сравнивая наши природные способности с ослепительно яркими, но увядающими цветами и видя в добродетели растение бальзамическое, с невыдыхающимся ароматом и представляющее собой лучшее лекарство от ран.

– А разве вы знаете греческий, господин де Коконнас? – спросил Ла Моль, пристально глядя на собеседника.

– Я-то не знаю, но мой наставник знал и усиленно советовал мне побольше рассуждать о добродетели, если я буду при дворе. Это, говаривал он, производит прекрасное впечатление. Так что, предупреждаю вас, – по этой части я собаку съел. Кстати, вы не проголодались?

– Нет.

– А мне казалось, что в «Путеводной звезде» вас очень соблазняла курица на вертеле. Ну, а я умираю с голоду.

– Вот вам, господин де Коконнас, отличный случай применить к делу ваши доводы в защиту добродетели и доказать преклонение перед Плутархом, ибо этот великий писатель говорит в одном месте: «Полезно упражнять душу горем, а желудок – голодом» – Рrероn esti ten men psuchen odune, ton de gastera limo askeyn».

– Вот как! Вы, стало быть, знаете греческий? – с изумлением воскликнул Коконнас.

– Честное слово, знаю! – ответил Ла Моль. – Меня мой наставник выучил.

– Черт побери! Ваша карьера обеспечена, граф: с королем Карлом вы будете сочинять стихи, а с королевой Маргаритой говорить по-гречески.

– Не считая того, что я могу говорить по-гасконски с королем Наваррским, – со смехом добавил Ла Моль.

В эту минуту в конце галереи, ведущей к покоям короля, отворилась дверь, раздались шаги, и из темноты стала приближаться тень. Тень приняла очертания человеческого тела, а тело принадлежало командиру стражи – господину Бэму.

Он посмотрел в упор на молодых людей, чтобы узнать своего, и жестом пригласил Коконнаса следовать за собой.

Коконнас помахал Ла Молю рукой.

Бэм провел Коконнаса до конца галереи, отворил дверь, и они очутились на верхней ступеньке лестницы. Тут Бэм остановился, огляделся и спросил:

– Каспатин де Гогоннас, фы где шивет?

– В гостинице «Путеводная звезда», на улице Арбр-сек.

– Карошо, карошо! Эта два шаг от сдесь... идить скоро-скоро фаш гостиниц. Ф этот ночь... Он снова огляделся.

– Так что же в эту ночь? – спросил Коконнас.

– Так ф этот ночь, – ответил он шепотом, – фы ходить сюда с белый крест на фаш шляпа. Пароль для пропуск пудет – «Гиз». Те! Ни звук!

– А в котором часу должен я прийти?

– Когта фы услышить напат.

– Напат? – переспросил Коконнас.

– Напат, напат: пум! пум! пум!..

– А-а, набат!

– Я так и скасал.

– Хорошо, приду, – ответил Коконнас и, поклонившись Бэму, отправился восвояси, втихомолку рассуждая сам с собой:

«Что все это значит и какого черта будут бить в набат? Э, да не все ли равно! Я остаюсь при своем: этот господин Бэм – очаровательный немец. А не подождать ли мне графа де Ла Моля? Да нет, не стоит: он, может быть, останется ужинать у короля Наваррского».

Коконнас пошел прямо на улицу Арбр-сек, куда его как магнитом притягивала вывеска «Путеводной звезды».

В это самое время в галерее отворилась другая дверь, со стороны покоев короля Наваррского, и к Ла Молю подошел паж.

– Вы – граф де Ла Моль? – спросил он.

– Он самый.

– Где вы живете?

– На улице Арбр-сек, в «Путеводной звезде».