Королева Марго

Нетрудно догадаться, что в Бюсси Марго вновь обрела своего «несравненного любовника». Он, по ее словам, был сама невинность. Но это именно он высокомерными насмешками над миньонами короля сделал их своими смертельными врагами.

10 января в Лувре, в большом зале Кариатид, у Бюсси произошла бурная размолвка с Филибером де Грамоном, графом де Гиш, чья жена Коризанда в будущем прославится тем, что станет любовницей короля Наваррского. Выхвачены шпаги, и словесный диспут перешел в настоящий бой сомкнутыми рядами. Сопровождаемый шестью пажами в раззолоченных одеждах, Бюсси отправился к воротам Сент-Антуан во главе трех сотен хорошо вооруженных дворян. В свою очередь Грамон явился «с фаворитами и сторонниками короля» — и «завязался беспощадный бой»…

В этом бою Грамон не получил ни единой царапины, но, «оскорбленный» безмерно, в тот же день после полудня отправился на улицу Прувер и попробовал проникнуть в дом, где остановился Бюсси. Возобновившуюся дуэль прервал отряд королевской гвардии. Арестованных дуэлянтов препроводили в Лувр и заперли в отдельных комнатах. Затем по приказу Генриха III под надзором маршалов Монморанси и Коссе произошло нечто вроде примирения.

Однако противостояние двух кланов зашло так далеко, что новых кровопролитий было уже не избежать. Нескончаемые нападки друг на друга перерастали в кровавые побоища, чаще всего у Сент-Антуанских ворот.

По словам Марго, Бюсси получал «тысячи оскорблений днем и ночью», особенно досаждал ему королевский фаворит Келюс, которого он в отместку обозвал «постельным миньоном». 1 февраля Келюс с тремя друзьями — Сен-Люком, Арком и Сен-Мегреном — напал у ворот Сент-Оноре на Бюсси и сопровождавшего его капитана Рокбрюна. Защищаясь и сам угрожая врагам, любовник Марго оказался приперт к двери какого-то дома. И бывают же такие чудеса — дверь оказалась не заперта. Как в добрых старых романах плаща и шпаги, Бюсси проскользнул внутрь и запер ее за собой. В доме оказался запасный выход, а там, конечно же, его ждал нетерпеливый «португалец» прямо с королевской конюшни. Наш драчун пришпорил коня и унесся, как ветер. Правда, в этом бою был смертельно ранен лиможский капитан Рокбрюн.

Одним махом Бюсси достиг ворот Сен-Клу. Тотчас предупрежденный о случившемся, Франсуа Анжу заявил, что «оскорблен и возмущен ежедневными придирками к его людям по любым пустякам». С этой минуты одна-единственная мысль засела в его голове: покинуть двор брата, «чтобы где-нибудь в другом месте расположить собственный двор». Тем более что королевские миньоны вконец обнаглели. Однажды на балу они задрали уже и самого герцога, бесстрашно отпустив в его адрес более чем «пикантные» словечки. Особенно высмеивали они его уродство и малый рост, причем делали это нарочито громко, «чтобы оскорбления обязательно дошли до его ушей».

В отчаянии Франсуа пожаловался своей матери, которую «весьма опечалила» столь нетерпимая ситуация, и как бы между прочим сообщил ей, что намерен вскоре выехать на охоту. Конечно, обретя свободу, он тут же поскакал бы в Анжер, где располагалось его правительство. И достаточно было королю прослышать о выезде Франсуа на охоту, как он, уверенный, что это просто предлог для побега, пришел в ярость.

Однажды утром, даже не сняв ночной сорочки, Генрих влетел к матери «такой взволнованный, как если бы ему доложили, что враг стоит у ворот»:

— Мадам, о чем выдумали, позволяя моему брату уехать? Разве вы не видите, какой опасности в этом случае подвергнется мое государство? Нет никакого сомнения, что под видом охоты он замыслил какую-то авантюру…

В самом деле, Франсуа Анжу и Марго не прекращали разрабатывать свой заговорщический план — возвести герцога на фламандский трон. А это непременно привело бы Францию к войне с Испанией, которой Генрих благоразумно и безоговорочно не хотел. Убежденный, что заговорщики по ту и другую сторону северной границы наверняка состоят в переписке, он приказал своим шотландским гвардейцам перерыть сундуки брата:

— Вот увидите, мы найдем в них немало интересного.

Уступим повествование Маргарите, так как сцена, которую предстоит описать, уже нисколько не похожа на водевиль, и читатель мог бы подумать, что я из желания драматизировать сюжет дал волю воображению. Еще как следует не рассвело, когда Генрих, как был в ночной одежде, вместе с королевой-матерью отправился в покои Франсуа и принялся изо всех сил колотить в дверь, требуя, чтобы ему открыли.

— Это я! — кричал король.

Анжу «вскочил с постели и, зная, что ничего предосудительного не совершил, приказал своему камердинеру Канже открыть дверь». Разъяренный король с порога принялся «распекать» брата, обвиняя его в том, что тот не прекратил замышлять заговоры против государства.

— Я вам покажу, что значит идти против своего короля!