Королева мертвых

— Опять? — Сегодня голос у полицейского уже не был таким сонным, но зато в нем явно слышалась фирменная усмешка. — Сейчас ты попросишь меня отпустить тебя. Так?

— На миг меня посетило ужасное предположение, — отозвалась она честно. — Я подумала, что мне только снилось, что мы поймали преступника.

— Такой сон мог бы стать для тебя приятным разнообразием. — Слова казались жесткими, но вот иронии в его голосе значительно поубавилось. — Он все-таки арестован.

— Тогда почему ты вернулся? — спросила Хель.

Просто и спокойно. Без рисовки и наигранной надменности.

— Ну, — Олег приподнялся на локте, чтобы лучше видеть ее лицо, — вообще, я тут живу в последнее время. И мне нужно было где-то спать. Да еще как-то так получилось, что я тебя обманул. А это неправильно.

— Обманул? — Ему удалось ее удивить.

— Помнишь, когда ты рассказала мне о своих кошмарах, — на этот раз он сознательно шел на то, чтобы с ней объясняться, — я заявил, что, если мы узнаем, почему ты их видишь, сможем это объяснить, они прекратятся. Но ведь этого не произошло.

— Нет, не произошло, — после некоторой паузы призналась девушка.

— О чем я на самом деле подозревал, — продолжал он.

Олег не стал ей рассказывать, как почти в час ночи он вошел в темный тихий дом. Как осмотрел гостиную, где столько всего успело случиться за вечер. Полицейский уже собирался отправиться в спальню, когда услышал тихий стон.

Конечно, он не станет рассказывать Алисе, что тогда он почти испугался. Она не только металась в кошмаре. Она плакала.

Олег ненавидел женские слезы, потому что не мог их игнорировать. Он долго сидел с ней на полу, и когда девушка привычно уже успокоилась в его объятиях, заснула, так же привычно поднял ее и понес в спальню.

— Вряд ли ты вернулся просто проверить мое состояние. — Утром Хель такой беспомощной уже не казалась.

— Конечно, нет. — Олег посчитал, что вот теперь будет честным отпустить ее, перестать играть. Он убрал руку с ее талии, сел на кровати, стараясь не спускать с девушки глаз. — Я оставался с тобой, потому что хотел узнать одну очень важную для меня вещь. Я помогал тебе, чтобы получить возможность задать этот вопрос, и думаю, теперь имею право на ответ. Скажи, каково это? Ты же хотела увидеть глаза убийцы. Ты это получила. Что теперь?

Алиса нахмурилась. Она не злилась, не нервничала, не было в ее взгляде вызова. Скорее нечто такое, что очень напоминало сострадание, которого Олег так не любил.

— Ты хочешь знать, что я чувствую теперь, когда убийца моего лучшего друга пойман? — уточнила она серьезно и даже, не дождавшись его кивка, продолжила: — Мне кажется, мой ответ не принесет тебе морального удовлетворения. Он кардинально не похож на то, что ты хочешь услышать.

— Тогда, я надеюсь, тебе точно не составит труда мне ответить, — как всегда, криво улыбнувшись, настаивал он.

— Хорошо. — Алиса тоже села на кровати прямо напротив него, будто они не разговаривают, а ведут поединок. — Ты видел этого жалкого никчемного сумасшедшего? И мне должно стать лучше, когда я понимаю, что именно он убил моего лучшего друга? Нет. Это бесит. Дико. Это гнев. И гнев не проходит, Олег. Этого ждать бессмысленно. Да, этого психа накажут. Я его наказала уже достаточно, прослежу, чтобы ему стало еще хуже. Но факта смерти Ваньки это не изменит. Останется бессмысленным его убийство. Гнев останется. Он становится сильнее, потому что он становится безысходным и бессильным. И это еще не все. Станет хуже. Потому что к гневу прибавится боль потери, скорбь. Запоздало, а потому сразу в полной мере.

— И что будешь со всем этим делать? — осторожно задал он следующий вопрос.

— Жить. — Алиса развела руками, показывая, насколько очевиден ее ответ. — Пока не знаю как, но жить буду. Я видела людей, переживших потерю близких. Кто-то ломался под тяжестью горя. Я не сломаюсь, потому что не умею не сопротивляться. Кто-то начинал дарить свою жизнь и тепло другим. Так, я знаю, поступит Анька. Ей обязательно нужно кого-то любить и о ком-то заботиться. У меня такой потребности нет. Я не верю, что два новых друга заменят одного лучшего. Не смогу я кидаться из одних отношений в другие, искать любовь и верить в лучшее. Это еще никому пользы не приносило. Так что остается просто жить. Как могу. Приучая себя к чужому теплу. По капле. Как к лекарству.

— Жить… — повторил он за ней. — А как и когда ты поняла, что сможешь?

— Когда я смогла заплакать, — чуть помедлив, все-таки честно призналась Алиса. — Смогла наконец-то оплакать потерю.

— Я видел, — так же честно ответил полицейский. — Я думал, это из-за кошмара. Но… ладно. Жить — это разумно. — И тут он вдруг усмехнулся, не надменно, а почти весело. — И по итогам всего этого… Мне честно очень приятно это сказать. Ты ошиблась! Хель, которая почти всегда раздражающе права, ошиблась.

Он сделал небольшую паузу и, снова став серьезным, объяснил:

— Ты сказала именно то, что я хотел слышать. Про боль потери, про гнев. Я давно подозревал, что будет так. Но в чем-то это лучше, чем ничего.

— Чем пустота? — вкрадчиво уточнила Алиса.