Королева мести, или Уйти навсегда

– Дима, я поняла одну очень простую вещь: никогда мент и бандитка родней не станут, – насмешливо сказала Коваль. – При любом неприятном повороте событий из тебя прет ментовское нутро, и ты моментально забываешь, что я твоя сестра, а помнишь только то, чем и как я зарабатываю на жизнь. Поэтому не обижайся, братец, – никакой дружбы не будет. Но зла на тебя у меня нет, поверь.

Он постоял немного, словно хотел запомнить, как она выглядит, потом повернулся и вышел. Марина же, утомившись от столь напряженной беседы, откинулась на подушку и уснула.

Тем же вечером Дмитрий улетел в Москву, забрав с собой Николая.

– Папа, – поинтересовалась Коваль спустя неделю после всей этой истории, сидя в кресле перед камином и потягивая сок со льдом, – а скажи честно – ты меня осуждаешь за мой образ жизни?

Отец, уютно устроившийся с чашкой чая напротив нее, помолчал немного, словно пытаясь ответить на этот вопрос сначала самому себе, потом посмотрел на Марину каким-то виноватым взглядом и произнес:

– Дочь, я не в праве осуждать или хвалить тебя за чтото. Ты совершенно справедливо выразилась тогда, в больнице, когда мы впервые встретились, – ты сделала себя сама, без моего участия, без поддержки, советов, одобрений или порицаний. Как я могу теперь, обретя вместо брошенного когда-то трехлетнего ребенка взрослую, самостоятельную женщину, учить ее чемуто? Я говорил тебе – мой характер, но ведь это правда только отчасти, а в основном-то… Конечно, я не скрою, мне хотелось бы видеть тебя несколько в другой среде, чем эта, но что теперь жалеть о том, что мог бы, но не сделал? – он вздохнул, помолчал какое-то время, глядя уже не на дочь, а в камин, где тихо потрескивали березовые поленья, объятые красноватым пламенем. – Ты живешь так, как сама считаешь правильным…

– Тогда почему Димка вывернул мне все, о чем думал? Разве он, выросший в благополучной, полной семье, воспитанный нормальным отцом, может понять меня, выживавшую рядом со спившейся алкоголичкой? Если бы он только на миг, на сотую долю секунды поставил себя на мое место… Папа, ведь это нечестно – кому-то досталось все, а кому-то, как мне, – ничего? – Коваль отставила стакан на столик, подобрала под себя ноги и, укрывшись пледом, потянулась за сигаретами. – Я просто пытаюсь получить то, чего не было в моем детстве…

Отец передвинул кресло вплотную к Марининому, взял ее за руку, сжав.

– Мариша, дочка, я все понимаю – в тебе говорит сейчас обида на меня, на брата… Но тебе не кажется, что это немного другое? Мы ведь совсем не об этом говорим с тобой.

– Почему не об этом? Как раз в моем проблемном детстве причина всех моих жизненных неурядиц. А хочешь, – внезапно подавшись к нему, спросила Марина, – хочешь, я расскажу тебе о том, как я попала к Мастифу? Он ведь на том и поймал меня – на желании что-то иметь в этой жизни. Ты хорошо представляешь себе зарплату молодого врача? Я не спрашиваю про сестринскую, она в разы меньше. А я была молода, привлекательна, мне хотелось независимости от всех, хотелось хоть раз в жизни купить себе нормальное платье, а не вязать по ночам на дежурствах эти чертовы кофточки из дешевых ниток! И когда Мастиф предложил мне работать на него, я не очень долго думала, скажу честно. Да, я прекрасно понимала, во что ввязываюсь и чем рискую, не буду врать, что не была в курсе, кто передо мной и что за работу он предлагает.

Она перевела дыхание, отпила сок, выловив из стакана тонкую, не растаявшую еще до конца льдинку. Сейчас Коваль абсолютно не кривила душой – в тот момент она действительно знала, как и что. Отец внимательно слушал, не выпуская руку из своей, только поглаживал слегка ее холодные пальцы и както растерянно улыбался, словно не знал, как реагировать.

– Папа, – продолжила Марина, немного успокоившись, – когда я купила квартиру… да что там – купила, Мастиф помог сделать документы на хату убитого им коммерса… Так вот, когда у меня появилась квартира, я испытала такое счастье оттого, что это только мой дом, только мой, где никогда не будет пьяных уродов и гулянок до утра, такое блаженство, что даже не особо задумалась о том, каким образом она мне досталась и где теперь ее бывший хозяин. Я летела домой как на крыльях, хотя, кроме собаки, меня там никто не ждал, я ходила по своим комнатам, которые сама обставляла той мебелью, которая нравилась мне, и мне казалось, что я обрела в жизни хоть что-то свое, понимаешь? А потом я купила машину – свой первый джип, на котором гоняла по городу… Ты можешь считать меня чудовищем, которому только материальное в жизни важно, но вспомни, что до этого у меня не было абсолютно ничего…

– А как же остальное, дочка? – тихо перебил отец, и она поняла, о чем он.

– Остальное… Ох, папа, про остальное до сих пор больно вспоминать… Мои мужчины были несчастны со мной, несмотря ни на что – ни на мою внешность, ни на деньги, ни на любовь… Я просто не способна любить кого-то, папа… И теперь я понимаю, что даже Егора я любила не за то, какой он, а за то, что он – мой. Собственница чертова…