Королева мести, или Уйти навсегда

Но Егорка категорически отказался вылезать из-под покрывала, и Коваль не стала тащить его, пусть валяется. Постояв под душем и проснувшись окончательно, она закуталась в теплый халат и вышла в спальню. Сын сосредоточенно грыз пульт от телевизора, не обращая никакого внимания на часто меняющееся изображение на экране. Отобрав "неуставную" игрушку, Марина спрятала ее на кронштейн с телевизором, и Егор, надув губы, собрался разрядить тишину ревом, но мать приложила к губам палец и покачала головой:

– Только попробуй! Придет папа…

Волшебное слово "папа" моментально отбило у сына охоту орать и возмущаться. Марина удовлетворенно улыбнулась, подхватила его на руки и стала осторожно спускаться по лестнице вниз. На кухне возле плиты она неожиданно обнаружила… Хохла. Он невозмутимо переворачивал в сковороде огромные отбивные, шкворчащие и источающие такой запах, что у Коваль голова закружилась.

– Обалдеть! – Она села за стол, сунула Егору в руку яблоко и посмотрела на Женьку. – Это что такое?

– Это, деточка, отбивные. Парная свинина, кстати.

Марину слегка передернуло, мясо не значилось в списке ее любимых блюд, тем более – свинина. Но пахло вкусно, надо отдать должное новоявленному кулинару. Она с каждым разом поражалась Хохлу все больше и больше – просто кладезь талантов, а не мужик. Непонятно только, как он ухитрился отмотать двенадцать лет в колониях усиленного и строгого режима.

Пока Марина завороженно наблюдала за ним, Женька успел выложить аппетитные ломти мяса на тарелки, украсить их зеленью, которая водилась в доме в любое время года, добавить к мясу гарнир и расставить все на столе.

"Ну теперь мне придется все это пробовать, чтобы не обидеть расстаравшегося Евгения…" – с тяжелым вздохом констатировала она.

Усадив Егора в его стул и дав в руки ложку, Марина осторожно попробовала маленький кусочек… и не заметила, как в считаные минуты смела все, что лежало в тарелке. Подняв глаза на Хохла, увидела, что он улыбается.

– Это что – я все съела? – подозрительно поинтересовалась она, не вполне уверенная в своих способностях, и Женька кивнул. – Ого…

– Понравилось?

– Хороший вопрос! Нет, не понравилось! – фыркнув, Коваль потянулась за салфеткой. – Ты же знаешь, из вежливости я съела бы маленький кусочек, а тут… ой, даже из-за стола не выйду теперь… Все, я поняла – нужно срочно увольнять Дашку, будем экономить!

Женька засмеялся, представив, видимо, как он в фартучке крутится по кухне, потом вылизывает весь трехэтажный особняк и коттедж охраны, а потом еще Марина требует от него любви и взаимопонимания.

– Нет, котенок, не выйдет! Я делаю это только по настроению, а за зарплату не согласен.

– Как хочешь – можем и без зарплаты.

– Только если натурой будешь расплачиваться… – прошептал Женька ей на ухо, и Марина засмеялась.

– Маньяк! – И осеклась… Этим словом она называла своего мужа, это был ритуал…

"Ты малахольная, Коваль!" – "Да, а ты ненормальный, Малышев! Маньяк!" – "Стерва!"

Прошлое имеет странную особенность внезапно напоминать о себе, причем делает это в тот момент, когда меньше всего этого ожидаешь. У Коваль перед глазами опять стоял Егор – в своем неизменном темно-сером "Армани", подтянутый, стройный, совсем не выглядящий на сорок семь лет… Ему уже никогда не будет сорок восемь, он навсегда остался в этом возрасте, и, если Марине повезет, она переживет собственного мужа, станет старше. Она до сих пор не понимала, почему не разрешила заказать отпевание, ведь и пацаны настаивали, и Егор был крещеным. Но Коваль уперлась – нет, и все, и никто не смог переубедить. Возможно, потому, что местный батюшка, будучи постоянным клиентом одного из Марининых казино, спускал там немаленькие суммы… Она не могла объяснить себе, как можно со смиренным лицом говорить о грехе и тем же вечером ехать в "сатанинский вертеп", проводя там время почти до утра. Лицемерие кругом. Люди любят натянуть на лицо маску, чтобы никто не видел скрывающейся за ней рожи. Коваль всегда честно и прямо говорила о своих недостатках и привычках, зачем тень на плетень наводить? Да, она любит мужчин и никогда не отказывает себе в своих желаниях. Да, много курит и пьет, но менять ничего не собирается. Да, она занимается вещами, не одобряемыми законом, – и что? Разве те, кто платит ей за "крышу", ангелы? Куда там! Будь все законно и легально, разве стали бы они просить у Наковальни помощи? И дело уже не в том, что она не дает "залетным" возможности пощупать карманы ее "подкрышных", дело в том, что она разводит их проблемы на государственном уровне – в налоговой, в СЭС, в различных подразделениях мэрии. Так что вряд ли это можно считать большим грехом – часть этих денег уходит не ей в карман, просто она не афиширует свою благотворительность, как некоторые. Она честна прежде всего перед собой, а остальное… Да пусть каждый думает что хочет – ей безразлично. У нее есть сын, есть любимый мужчина – и только их мнение ей важно в этой жизни. Но, скорее всего, и Малыш не осудил бы ее, как не осуждал при жизни. И за это она ему благодарна так же, как и за безграничную любовь…