Королева мести, или Уйти навсегда

– Драться не будешь?

Она зло посмотрела на Хохла:

– Не разговаривай со мной так, словно я чокнутая! Развяжи!

– «Развязали, но вилки попрятали», – засмеялся Женька и распутал узлы пояса, стягивающие ее запястья. – Чаю хочешь?

– Лучше текилы.

– О, подруга, вот это лишнее! – весело проговорил, входя в комнату, Валерка Кулик. – Здорово, Жека! – Они с Хохлом пожали друг другу руки. – Ну колись, что с тобой, – спросил он, присаживаясь на край кровати и беря Марину за руку.

– Со мной?! – искренне удивилась она. – Я в порядке. Вообще не понимаю, что за шухер здесь?

– Шухер?! – заблажил Женька. – Да ты из кафе рванула в одном свитере и неслась, как почтовый экспресс, я еле догнал! И потом – Егорку велела убрать с глаз, это нормально, что ли?!

– Выйди вон! – негромко сказал Валерка, и Хохол неожиданно подчинился. – Так, подруга моя дорогая, дошла ты со своей жизнью до ручки, пора отдыхать. Я бы на твоем месте…

– Вот когда будешь на моем месте, тогда и начнешь свои идеи реализовывать! – отрезала Коваль, садясь и поджимая ноги. – Но тебе, Валерик, это не грозит, как ты понимаешь, поэтому побереги свои советы тому, кому они нужнее, чем мне.

– Дура ты, Коваль, – вздохнул он. – Я ведь помочь хочу, а ты брыкаешься.

– Не надо мне помогать! Сама справлюсь.

– Вот от этой твоей самостоятельности все твои проблемы. Ты просто подумай о том, что люди хотят тебе помочь – я, Женька твой, да мало ли, кто еще.

– Мне ничего от вас не нужно, понимаешь? Я не верю в вашу искренность, мне все время кажется, что мной пользуются. И это, кстати, недалеко от истины.

– Да не пори чушь, – поморщился Валерка. – Мне от тебя ничего не надо, и вспомни – ты сама предложила работать на тебя, я не напрашивался. А Женька, по-моему, вообще ничем, кроме тебя, не интересуется – вот ты есть, все у тебя в порядке, и ему достаточно. Не ищи в людях подвох, Маринка, это может закончиться тем, что вокруг тебя и в самом деле никого не останется. И потом, чем ребенок-то провинился? Ему тоже ничего не нужно, кроме любви и заботы, он же не понимает еще ничего.

– Вырастет – поймет! – она поежилась, как от холода, хотя в спальне было даже душно. – Поймет и станет таким же, как и все.

– Ты точно ненормальная.

– Да будь я нормальная в вашем понимании, разве стала бы я той, кто есть? Ни фига подобного! Колотилась бы в больничке денно и нощно, получала бы три копейки и радовалась, что есть рабочее место! Но я изначально не такая, я родилась не такой и выросла не такой, потому и живу не так, как все! – Марина взяла сигарету из пачки, валявшейся на тумбочке. – Тебе не понять этого, Валерка.

– Ну где уж мне! Нам до вас, как до Австралии пешком! И не курила бы ты столько.

– А еще мне пить вредно, я слышала.

– И это тоже. Так что? Поговоришь с моим приятелем?

– Давай я за тебя дальше расскажу – он у тебя психиатр, много лет практикует, душевный человек и все такое, да? – Коваль выпустила дым колечками и задумчиво посмотрела на кончик сигареты. – Валера, мне ведь не пять лет, и я не лохушка с улицы. Я прекрасно знаю, что ты привез с собой врача, он сейчас сидит в гостиной с Хохлом и пьет кофе, так что не надо меня на суету сажать.

Валерка засмеялся, похлопав ее по руке:

– Ну ты же умница, сама все понимаешь и знаешь. Так разговаривать будешь?

– Нет, Валера, не буду, – спокойно сказала Марина, ткнув окурок в пепельницу. – Не буду, даже не уговаривай. Вот таблеток мне оставь каких-нибудь, это можно, а врача своего вези туда, откуда взял.

– Ну смотри, – вздохнул он, открывая свой кейс и доставая стандарт элениума.

– А что так мало? – удивилась она, оглядывая десять таблеток.

– А чтобы соблазна не было!

– У-у, это ты зря, приятель! Я не из тех, кто таким способом из жизни уйдет! Меня завалят из огнестрельного оружия или взорвут в джипе, только так умирают в моем мире, Валерик! А таблетки – это для лохов.

Валерка молча покрутил у виска пальцем и поднялся, собираясь уходить, на пороге задержался, повернулся к Марине и хотел что-то сказать, но потом вдруг только махнул рукой и вышел, закрыв за собой дверь.

С этого дня жизнь Марининых домочадцев превратилась в кошмар. Она придиралась ко всем, начиная с Даши и заканчивая охраной на воротах, постоянно ходила злая и всем недовольная, орала по поводу и без – словом, вела себя как самодур-помещик, которому все не так. Хохол из сил выбивался, стараясь не выпускать ее из виду, чтобы не терроризировала домашних, делал все, чтобы на глаза Марине не попадался маленький Егорка, плач которого она слышала каждый вечер через стену, отделяющую спальню от детской. Ребенок ревел и звал маму, но Коваль не подходила к нему, не обращала внимания.

– Котенок, ну нельзя ведь так, – пытался образумить ее Хохол. – Он ведь ничем не виноват, он маленький, скучает, тебя ищет.

– Скажи, что я умерла.

– Тьфу, беспонтовая! Что ты городишь?

– А что? Я могу умереть в любой момент, ты ведь знаешь, – спокойно возражала Марина, не обращая внимания на выражение его лица, становившееся одновременно растерянным и каменным. – Пусть привыкает к этой мысли.