Королева мести, или Уйти навсегда

Она подняла голову и с ненавистью посмотрела вперед – возле «двенадцатой» нервно прохаживались двое в кожаных куртках, то и дело поглядывая в их сторону. Вздохнув и вытерев слезы, Марина повернула ключ в замке зажигания и быстро оторвалась от не успевавшей за ней «Лады». Бармалей вцепился в поручень и с опаской поглядывал в ее сторону – не представлял, видимо, что женщина может нестись с такой скоростью по скользкой дороге, да еще на таком здоровенном танке, как «Хаммер».

– Дай сигарету, пачка в бардачке, – попросила Коваль, и он, достав, спросил с сомнением:

– Может, не надо – за рулем-то? Дорога как каток…

– И что?

– Ну мало ли…

– Бармалей, у меня нет времени на автодорожные происшествия, понимаешь? Дай сигарету и заткнись, – процедила она. – И что за мужики пошли? Все за свою шкуру боятся.

– Так это… она ж одна, жизнь-то, – резонно заметил Бармалей, прикуривая сигарету и протягивая ей. – А вам не страшно, что ли?

– Мне? Мне уже давно ничего не страшно, особенно если это касается меня лично.

Он замолчал, но поручень отпустил – боялся, видимо, снова продемонстрировать свою трусость. Вот и коттедж Беса, огромный кирпичный дом, самый большой в поселке, его видно даже с трассы – похож на старинный готический замок, с башнями и флюгерами, с красным кирпичным забором, напоминающим кремлевскую стену. Не хватает только стражников с арбалетами, рва с водой вокруг забора и откидного моста на массивных цепях, чтоб уж совсем как в Средневековье. Понты…

Бармалей выскочил из машины, нажал кнопку на столбе, и ворота поехали в сторону, открывая огромный двор, выложенный брусчаткой. Дорожки аккуратно расчищены, небольшие кусты сирени ровно обрезаны и укутаны укрывным материалом, чтобы не замерзли. У самых ворот – огромная кирпичная будка, возле которой на цепи… самый настоящий волк!

«Основательно, однако!»

Бармалей замахал руками, показывая, куда ехать, и Марина остановила машину у огромного гаража.

Они уже минут пять курили на крыльце, когда, наконец, появились кадетовские бойцы. Один из них, коренастый, невысокий, с рыжим ежиком волос, подошел к Коваль и стал бесцеремонно разглядывать с ног до головы.

– Приценился? – поинтересовалась она, выбросив окурок. – На сколько потянет?

– Да пока на много, а там – как вести себя будешь, – нахально ответил он, глядя ей в лицо выцветшими голубыми глазами. – У нас долго-то в товарном виде не сохраняются.

– Я запомню, – пообещала Марина ласково, но тот, кто хорошо ее знал, вряд ли принял бы ее слова за чистую монету, скорее немного напрягся бы. – Бармалей, в дом веди, здесь холодно.

– Да, Марина Викторовна… – засуетился тот, открывая ей дверь и впуская в прихожую.

Не раздеваясь, она пошла по комнатам в поисках сына, но рыжий перехватил:

– Куда? Не так резво. – Он за руку втащил Марину в гостиную и толкнул в кресло. – Здесь сиди, сейчас хозяин выйдет – базар будет.

Коваль поморщилась от боли в ушибленном о подлокотник кресла локте, села удобнее, сжала пальцами правое колено. Внутри все ходило ходуном от волнения, которое она старалась изо всех сил скрыть, загнать как можно глубже. И еще один вопрос интересовал – осмелится ли Бес выйти и посмотреть ей в глаза после всего, что случилось.

И он вышел… Но еще большой вопрос, кто из них двоих чувствовал себя хуже. Гришка осунулся, глаза в темных полукружьях, красные, как после перепоя или недосыпа, руки трясутся так, что это видно. Потрепала жизнь…

– Привет, – хмуро бросил он, стараясь не встретиться с Мариной взглядом. – Как ты?

– Лучше, чем ты, – с вызовом ответила она. – У меня хоть совесть не болит.

– Не надо, – скривился Бес, направляясь к бару и доставая бутылку текилы, от которой Коваль сразу же отказалась. – Брезгуешь? Ну-ну… Я бы тоже не стал… – Но эта фраза не помешала ему налить полный граненый стакан и залпом опрокинуть содержимое в рот. – Ведь я просил тебя – не упирайся, дура гонористая, подумай!

– Все, на фиг иди со своими монологами! – пресекла она, не желая выслушивать его излияния. – Где этот урод? И где мой сын?

– Урод здесь, – Кадет вошел в комнату, вальяжный, в шелковом длинном халате – продемонстрировал, насколько низко ценит Марину, даже одеться не соизволил. – А сына увидишь после того, как договоримся.

– А если не договоримся?

– Ты совсем идиотка, да? – изумился он, разглядывая ее с любопытством. – Я ж тебе ясно объяснил – шутки кончились, а ты еще и нарываешься. Бес, эта сучка всегда такая или только со мной?

Но Марина не дала Бесу и рта раскрыть.

– Да, эта сучка всегда такая, а то и хуже еще, если ты не знал. Где мой ребенок?

Кадет ничего не понимал – видимо, раньше ему не приходилось иметь дело с человеком, которому дважды сверлили череп… А Коваль несло все сильнее и сильнее, она вообще не понимала уже, что и кому говорит – орала в полный голос всякую чушь до тех пор, пока дряблая рука Кадета не отвесила ей пощечину. Схватившись за горящую щеку, Марина замолчала и опомнилась, а он произнес тихим, почти нежным тоном: