Королева Наташка

На инженерной психологии нам объясняли, что в проектах, где занято много народа, часто, на ровном месте, возникают конфликты. Так и здесь… Совершенно нормальная производственная ситуация, когда одно из подразделений вдруг оказывается впереди остальных, хотя, по всем планам и прикидкам, оно там никак не могло оказаться. Первая реакция — это мошенничество! Коварный умысел! Если не хуже. А тут ещё замешана политика. То есть — скандал, так или иначе, был неизбежен. Сорванный путч — пошел довеском. Что неясно?

Принцип домино. Без училища на Эзеле и немецких беспризорников, не было бы в этой истории Фрица. Без Фрица — не было бы иезуитов. Без иезуитов было чудовищно трудно выгодно толкнуть рутил в Европе, да и самого рутила, всего тройку лет назад, имелось далеко не в изобилии. Без скандала в Амстердаме никто бы на него и внимания бы не обратил… Без пражских ашкенази снять сливки с европейского рынка драгоценных камней было невозможно. И так далее… Нормальное развитие масштабного проекта… После долгих усилий — блистательный прорыв. В реальности Земли-1, если верить литературе, «прорвавшихся» обычно сажают. Или снимают с должности. Что б не считали себя самыми умными. Здесь вроде и мир другой, и времена другие, а психология — та же самая. В условиях подготовки к военному перевороту всякая неожиданность кажется дико подозрительной. Особенно — десятки тонн «левого золота», оказавшиеся в далеком западном анклаве. Соколов мог говорить что угодно, ему не хотели верить. Аргумент железный: «А почему мы раньше так не могли?»

Папе и на этот раз повезло… Прямо как Пушкину, которого друзья-декабристы не взяли на Сенатскую площадь… А может быть (и похоже!) — его намечали в посредники? Как-никак, аж целый тесть «признанного мировым сообществом» феодального владыки. Единственного из, кстати… Княжеский титул Соколова, как и его императорские регалии, больше для внешнего употребления и красного словца. Как был он Председатель Верховного совета, так и остался. У нас бессословное общество. Кстати, не папу ли они планировали сделать царем? А что? Запросто! Свет отраженной легитимности Фридриха Оттона IV озарил бы, так сказать, убогое, по европейским меркам, «Ангарское царство». И никаких проблем с «признанием в свете»… Да-с…

(обрывок ленты от радиотелетайпа)

Я прилетела в Ангарск, аккурат на 9 дней. Впервые мы сидели за столом, в непривычно тихом доме, без папы. На его месте — пустая тарелка и рюмка, накрытая кусочком хлеба. Друзья, по очень веской причине, не пришли. Кого-то уже успели расстрелять, кого-то ещё по тайге гоняли… Папу, официально, никто ни в чем не обвинял, но факт есть факт. Представителем от руководства явился один Грауль. Тоже — компромисс. Ни свой и не чужой… Первым произнес нейтральный тост, поковырялся в тарелке и минут через десять — откланялся… Прочие гости тоже не долго задержались. Вроде у всех дела… И хоронили без воинских почестей — гарнизон поднят по тревоге. Не до церемоний. Остались вдвоем. Кусок в горло не лез, но и слез не было. Мама ушла к себе. А я — убрала со стола и долго ходила, одна, по знакомым комнатам, слушая завывание метели за окнами (да, не Германия, тут зима настоящая). Потом — уселась в папином кресле, положила на колени кошку и тупо её гладила, глядя на стоящую, на столе собственную детскую фотографию, в латунной рамке… на никелевый блеск номеронабирателя… Всё казалось — вот, сейчас, телефон зазвонит и скажет веселым папиным голосом — «Ната, привет! Как добралась? Скоро буду!» Один раз аппарат звонко тренькнул. Наверное, на миг замкнуло раскачиваемые ветром провода. Словно последний сигнал — детство кончилось… Разбирать бумаги у меня не хватило духу. Хотя, собиралась. Надо! Буквально за шиворот подняла себя на ноги. Опорожнила на кровать папин тревожный чемоданчик, вывернула туда содержимое ящиков письменного стола, не глядя защелкнула замки. Кому надо — пусть сами разбирают. А что не имеет значения — пусть вернут. Ничего не хочу знать! Вот.