Королева Наташка

Им, сердешным, деваться было некуда. Тема не аппетитная, в рыцарских романах она освещена плохо, надо познакомиться лично. Когда-нибудь бывали в типичном сортире аутентичного средневекового замка? Зимой? Каменный мешок, в толще наружной стены. Посредине — огромная дыра, через которую, далеко внизу, видно снег у фундамента и многослойные потеки на кладке, оставленные предшественниками. А больше — никаких удобств. Из узкого окошка под потолком (кстати, без стекла) пробивается скудный лучик света. Над дырой сквозняк кружит залетными снежинками. Выпасть, через гостеприимно распахнутое очко — как не фиг делать. Бывало и наоборот. Хроники повествуют, как иногда, через такие вот, оставленные без присмотра отхожие места, в неприступные крепости нагло проникали небрезгливые враги. Добавлю, что отходы жизнедеятельности под стеной никто и никогда не убирал. Они служат дополнительным препятствием осаждающим. Одним словом — бр-р-р и бе-бе… Как глянешь на эдакие «бытовые удобства», так и поймешь тех, кто веками справлял нужду в жилых помещениях замка, уголках коридоров, на лестницах и за гобеленами. Жизнь и здоровье дороже!

(обрывок ленты от радиотелетайпа)

Логично поинтересоваться, а куда гадят новые владельцы столь капитально обосранной недвижимости? Ох… Да туда же, конечно… Опосредовано… Сначала — в горшок или в совмещенное с горшком сиденье. Что можно рассматривать, как несомненный прогресс. В реале Земли-1 стульчаки, для отправления естественных надобностей в теплом месте, изобрели уже после Французской революции. Иезуиты нововведение оценили. Не удивлюсь, если местный образчик туалетного «хай-тека» отправится в качестве подношения понтифику. Папа — пожилой человек, ему пригодится. Нормальных унитазов здесь не заведется долго — нет сил, под трубы стены долбить. И самих труб — нет… И унитазов — нет… Временные рукава от рукомойников тянутся всё к тем же настенным украшениям и стекают в cloaca maxima (великую клоаку). Так в древнем Риме звали канал для отвода городских нечистот. Здесь её заменяет яма-отстойник под донжоном. Поэтому в донжоне жить нельзя. Плохая примета, для особ королевской крови. Особенно, по имени Фридрих IV. Я — отказалась категорически.

Ex ipso fonte bibere (обращаясь к первоисточнику), уже бывали разные прецеденты… История сохранила случай, имевший место в 1183 году в Эрфуртском замке, где под императором Фридрихом I, его гостями и приглашенными на Рейхстаг союзниками, провалился пол главного зала точно такой же башни. Восемь князей, более сотни рыцарей и их многочисленные слуги утонули в нечистотах. Балки, поддерживающие настил, не выдержали тяжести собравшихся на ассамблею, поскольку давным-давно сгнили под действием испарений и влажности, от столетнего полужидкого дерьма, разлагающегося в огромной яме прямо под залом. Тем, кому удалось спастись от бедствия, утверждали, что как будто бы тайная сила внезапно обрушила пол, сбросив все сословия разом в главный коллектор замка, где они встретили ужасную смерть. Лично Фридриху Барбароссе удалось спастись, уцепившись за оконный проем, откуда его затем вытащили на веревке. Показательно, что никто из собравшихся на Рейхстаг аристократов или украшавших зал работников, даже не думал о выгребной яме внизу, хотя атмосфера в зале явно была насыщена её характерным запахом. Принюхались! Это ж ужас…

Картинки из быта Европы до появления там канализации.

(обрывок ленты от радиотелетайпа)

Дополнительные впечатления? Посреди круговерти работ, которые захлестнули окрестности, лично я ощущаю себя ведущей детского утренника. Бум-м! Тра-та-та-та! Ударил барабан, прогудела труба, на арену выбегает очередная порция страшно довольной своей выдумкой малышни. И что-то там изображает. Иногда, пирамиду, из собственных тушек. Иногда, парад-алле. Иногда — ролевую постановку. Это затягивает, да… Но, сколько можно? С другой стороны — выхода и не просматривается. Abyssus abyssum invocat (бездна взывает к бездне) Даже степенные иезуиты прониклись этой атмосферой непрерывно продолжающегося спектакля. Для них, наверное, такое существование привычно. Каждое богослужение — спектакль. И каждая проповедь… Уй!