Королева ночи, или Твоя по контракту

– В какой-то степени. Нет, конечно, если я скажу, что хочу себе в рабы красавца негра, хрен он мне его предоставит. А вот по попке отшлепает, – я округлила глаза, удивленная ее словами. – Нет-нет, Машунь, мою девочку еще не трогали. Это я так, предполагаю.

– А-а! Ну, зато мою тронули.

– И какой у него член? Огромный?

– Кать! Прекрати! – смутилась я, вспоминая, как его орган сладко погружался в мое тело.

– Ага, понятно. Не хочешь делиться подробностями. Понимаю.

– Да ничего ты не понимаешь! Будет твой Бекетов разговаривать с Аланом, пусть скажет, что я сошлась с бывшим и очень счастлива! Точка!

– Так и передам, ага! Если мне вообще поверят. Думаешь, Алан еще не распорядился на счет охраны для тебя?

– С чего вдруг? – снова удивилась я. Это что, утро удивлений?

– Пф! Подружка, Эльмир давно ко мне ребят приставил. Они, конечно, не всегда со мной, но после вчерашнего, чувствую, будут каждый день наготове.

– Я не понимаю, почему ты раньше мне не рассказывала об этом?

– Да не хотела тебя в это втягивать, но как погляжу, теперь и ты повязла во властных и сексуальных.

– Ни в чем я не повязла! Повторюсь, видеться с этим наглецом я больше не желаю. Получили, что хотели и хватит.

Подруга как-то загадочно улыбнулась, словно знала больше, чем я. Хотя… исключать этот факт нельзя, ведь, как оказалось, с Бекетовым она знакома не первый день.

– Сейчас отвечу на звонок, а потом расскажешь, как познакомилась со своим Эльмиром, – хмыкнула я, услышав звонок своего телефона.

– Он не мой, – буркнула подруга, когда я поднялась за мобильным лежащим на комоде в спальне.

– Так я и поверила. Слушаю, мамочка, – пропела я и тут же застыла, услышав ее плач, – мамуль, ты чего? Что произошло?

– Доченька, папу обвиняют в махинациях. Нас уволили, а его забрала полиция, – произнесла мама дрожащим голосом, а по моему телу прошел холодный озноб.

– Какие еще махинации? Что за бред? Мама, что толком произошло?!

– В махинациях с деньгами. Доченька, приезжай, прошу. Я просто не знаю, что теперь делать. Просто не знаю…

Скатываясь в истерику, произнесла она и сбросила вызов, а я стояла как каменная глыба и смотрела на стенку в одну точку, даже не подозревая, какие перемены ждут нашу семью.

– Маш, давай я Бекетову…

– Не смей! Не смей, Катя! Мой отец ни в чем не виноват!

Домой я мчалась на всех порах. Решила не экономить средства, вызвала такси и уже через сорок минут вбегала в свою квартиру. Мама сидела на диване в комнате и горько плакала, прикрыв лицо руками.

Господи, хоть Степашки нет дома. Ни к чему двенадцатилетнему ребенку видеть маму в слезах.

– Мамулечка, родная, не плач. Мы что-нибудь придумаем! Я прошу тебя, только не волнуйся, у тебя же сердце больное. Мамуль, – порывисто обняла маму, не в силах спокойно смотреть на ее слезы.

– Машенька, я даже не знаю, как так произошло. Я ничего не понимаю, кому понадобилось нас подставлять, – дрожащим голосом говорила она, крепко обняв меня в ответ.

– А что конкретно произошло? Как так случилось, что папу забрали в полицию?

– Все очень быстро. Мы пришли с утра на работу, а в его кабинете уже Владислав Тимофеевич с каким-то обыском. Я не знаю, почему это все произошло. К тому же, с главным папа всегда дружил, ты же знаешь. Да и Владислав Тимофеевич его назначил на должность финдиректора за доверие. А тут… обыск и… – мама снова всхлипнула и горько расплакалась, платком вытирая нос.

Я быстро сбегала на кухню за стаканом воды и, вернувшись, снова присела рядом, давая маме немного попить. Истерика до добра не доведет. Не в ее случае.

– Понимаешь, они у папы в столе в ящике нашли огромную сумму денег.

– Это не его? И вообще, почему они вошли в кабинет без папы?

– Нет, конечно! Я не знаю, доченька. У нас в жизни не было такой суммы, понимаешь? Никогда. К тому же, кто оставляет вот так в столе? Да и папа мог иметь дело с документами только. Вернее, он же не сидел в кабинете с деньгами. Я не понимаю, Машенька, просто не понимаю…

Мое сердце сжалось от боли. Я никогда прежде не видела, чтобы мамочка плакала. Она всегда была счастливой и улыбчивой, а если грустила, то только когда переживала за нас, за своих детей.

– Его могли подставить, мам?

– Я не знаю. Мы же никогда ни с кем не ругались. Разве что…

– Что? Что-то вспомнила?

– Григорий, он давно там работает, и изначально должны были его на должность финдиректора назначить. Но что-то не получилось. Я не в курсе всего.

– А вот это уже интересно. Ты говорила об этом следователю?

– Говорила, но кому нужны мои слова? Они записали и все.

– Мам, я сейчас же поеду в полицию и поговорю со следователем. А еще попытаюсь увидеться с папой. Я уверена, он ни в чем не виноват.

На моем лице маска серьезности, но на самом деле мне было ужасно больно за то, что случилось. Мне жалко папу, который предано любил свою работу, а теперь из-за какого-то завистника стал подозреваемым. За что? Почему это произошло с нами?