Королева острова

Мое тело обмякло. Мертвая хватка, которой я цеплялась за плечи мами, ослабла. Однако глаза ма безмолвно велели мне не шевелиться и даже не дышать.

– Бетти, ты плакала? Ты здорова? А Долли? – Он махнул на меня рукой, будто это могло отцепить меня от колен мами. – Должно быть, вы ужасно потрясены. Напуганы дикарями. Я все улажу.

Пинком он сшиб решетку, вошел в хижину и захлопнул дверь. Поставил длинноствольное ружье у стены, сбросил черный кафтан прямо на пол. Потом простер вперед руки, тяжело дыша, будто бежал с самого берега. От него тянуло соленым морем. А может, и ромом.

– Соскочил прямо с лодки. Хотел побыстрее своими глазами увидеть, как дела на плантации Кирван. И убедиться, что вас не тронули. Ох, Бетти, не знаю, что бы я сделал…

– Миссис Бен мертва. И ее муж. Их могли убить мятежники. Могли убить надсмотрщики, или стариков застрелил кто-то из твоих друзей – плантаторов.

Па поджал губы. Он подошел к нам и взял мою сестру из колыбели.

– Какая милашка. Ты ж моя Китти!

Баюкая ее, он пробормотал что-то на ирландском, которому меня учил, но слишком быстро – не разобрать.

Потом положил сестру и повернулся ко мне.

– Долли, моя умница-красавица Долли… Тоже будешь меня бояться?

Мами не пошевелилась, но ее железные пальцы разжались, хватка ослабла.

– Иди же, Долли. Поздоровайся с па.

Мне нужно было выбрать между любимым отцом и женщиной, которая жертвовала собой ради меня каждый день; я не шелохнулась и затаила дыхание. Па подтянул серые бриджи, опустился на колени и так пополз к нам.

– Что стряслось? Долли испугалась стрельбы?

Мами встала и скользнула меж нами. Подол ее яркой юбки развевался у потухшего горшка с углем. Резко запахло мятой, с помощью которой она прогоняла муравьев – насекомых влекла кровь на том месте, где умерла миссис Бен. Если я не буду шевелиться, вонь меня задушит. Ма работала в этой ужасной лечебнице и потому знала, как навести порядок.

– Ты выпил, масса Кирван?

– Нет! – Па отпрянул. – Немного. Ты же знаешь, я никогда не обижу Долли или Китти. И тебя. Ты же моя Бетти, моя единственная.

Он повернулся ко мне. Дыхание его отдавало чем-то крепким и жгучим.

– А ты моя Долли. Хорошенькая куколка. Такой черной куколки я никогда не видел.

Он вскочил, чуть не упав, и начал приплясывать вокруг мами, а потом заключил ее в объятия.

– И ты, Бетти! Я скучал по тебе, женщина.

Все как в старые добрые времена: па был таким, пока не уехал, но с тех пор прошло много месяцев. Почему он всегда уезжает?

Па стащил треуголку, взъерошив буйную шевелюру.

– Бетти, вас с девочками никто не тронул? После мятежа с вами все в порядке?

– После трех мятежей. Их было три с тех пор, как ты уехал. Три. – Ма отошла от него и взяла на руки Китти. – Она успела вырасти. И Долли тоже. Почему ты вернулся только сейчас?

Па с неуверенным и грустным видом принялся мять край треуголки.

– Долгая война с Францией, Британия установила блокаду. Суда не пропускают. И обыскивают, – а когда находят, к чему прицепиться в бумагах, то конфискуют товар. Вот что случилось с первой партией груза.

Он легко бросил мне свою треуголку, положил руки на бедра ма и склонился через ее плечо посмотреть на Китти.

– Я приехал сразу же, как только сумел. Я бы тоже поучаствовал в подавлении мятежа.

– Стрелял бы в мужчин и женщин, которые хотят свободы? – резко спросила мами, голос ее уже не напоминал негромкое мелодичное пение колибри. Сегодня она не хотела быть голубем мира.

Па зажег масляную лампу, которую подарил мами, но та ей редко пользовалась.

– Бетти, сам правитель Монтсеррата – губернатор – велел плантаторам присоединиться к ополчению. Разве у меня был выбор? Вся власть у британцев. Они ненавидят нас, ирландцев. И Британия побеждает в войне против Франции. – Он почесал голову. – Похоже, британцы наконец захватят Мартинику. Они постоянно нападают. Если они победят, я потеряю все.

– Всегда есть выбор, масса Кирван, всегда.

Я сжимала треуголку па, поглаживая коричневый войлок. От нее пахло лаймом и солью. Может, это участь пикни дем – непослушного ребенка, такого, как я, который разрывался между матерью и отцом? Потом я поняла, что мами очень обижена.

– Па, скажи «прости»! Скажи мами, что заботишься о нас, скажи, как сильно скучал!

– Да, все так. Я скучал. Ты и сама знаешь, Бетти!

– Кирван, почему ты не идешь домой? Приходи в другой день.

– Какой вздор. – Он подхватил меня и поднял в воздух, покачивая. Треуголка упала, и тогда па поставил меня на пол. Покручивая пуговицу на рубашке, он уставился на мою мать. – Бетти, нам надо поговорить. Мне нужно многое тебе сказать.

Он потрепал меня по голове, развернул и подтолкнул в сторону моей комнаты, потом взял мами за руку.

– Я скучал по тебе.

Лицо ее закаменело. Глаза и губы ничего не выражали. Она ушла в себя, глубоко туда, где хранила секреты.

Я подергала отца за куртку.

– Скажи, что останешься и все исправишь.

Отец кивнул и поцеловал пальцы ма.

– Торговая поездка была нелегкой. Много бочек солонины пропало, много бочек сахара… Потом я вернулся на Монтсеррат, а тут мятеж. Они сожгли почти все поместье Кирван.