Королева пламени

Женщина плакала, лежа на кровати и глядя на дверь своей спальни. Женщина хохотала и душила другую женщину под пустынным небом. Женщина смеялась от радости, ощущая, как внутри нее движется его, Френтиса, мужская плоть. Сердце женщины полнилось чувствами, которые она считала давно умершими.

Френтис проснулся мокрым от пота, измученным, издерганным и понял: он видит не ее бодрствование, а сны. А что же видит она в своих снах?

Они ехали на запад до полудня и видели вокруг лишь пустые поля да временами — группки брошенных овец и коров, почти сплошь старых и больных. Молодняк, скорее всего, отогнали в Варинсхолд. Еще миля, и показалась пустая ферма без крыши, с почернелыми от огня стенами, без признаков жизни.

— Зачем они столько убивают и уничтожают? — спросила Иллиан. — Они ловят рабов. Это скверно, но, по крайней мере, понятно. Но зачем при этом все разрушать? Не понимаю.

— Они считают, что очищают землю, чтобы их люди могли начать все заново тут, построить на пустом месте новую провинцию империи, — объяснил Френтис.

Спустя полчаса Иллиан остановилась, повернулась к Давоке, указала на ближайший холм и улыбнулась во весь рот.

— Вон там. Разве он не прекрасен?

Френтис быстро нашел того, на кого она указывала: темный силуэт на фоне неба, выше любого из волков, каких видел Френтис. Люди подъехали ближе, волк безучастно глядел на них. Давока уложила копье на плечо — изготовилась к броску. Всадники остановились в тридцати ярдах от зверя. Френтис уже видел его глаза — внимательные, умные. Ветер ерошил волчью шкуру. Иллиан целиком и полностью права: зверь прекрасен.

Вдруг волк поднялся, быстро пробежал сотню ярдов на север, снова сел и посмотрел на людей. Те переглянулись.

— Раньше он такого не делал, — заметила Иллиан.

Давока помрачнела, пробормотала что-то злое на своем языке, но опустила копье. Френтис посмотрел на волка. Зверь теперь глядел только на него. Френтис пришпорил коня, волк снялся и снова затрусил на север. После секундного промедления Давока с Иллиан поскакали следом.

Спустя полмили волк побежал. Его бег — длинные легкие прыжки — казался неспешным, но земля летела под лапами с удивительной быстротой. Френтис несколько раз терял его из виду, пока скакали следом через низкие холмы, заросшие буйной травой. Наконец волк уселся на холме повыше, и Френтис придержал поводья. В ноздри ударил знакомый запах. Френтис глянул на Давоку, та спешилась, за ней и он. Оба вручили поводья своих коней Иллиан. Та немедленно надулась, но Френтис кивнул в сторону холма и приложил палец к губам.

Френтис и Давока взошли на холм, пригнувшись, а у вершины продвигались ползком. Волк лежал всего в нескольких футах от Френтиса и все так же равнодушно рассматривал его.

— Какой же он невероятный дурак, — глядя на открывшееся зрелище, пробормотал Френтис.

Лагерь был разбит на незащищенном месте, тылы его прикрывала речушка, вокруг ходили патрули, но не удалялись от палаток. Сильно пахло лошадьми и дымом. Светились десятки костров. Их серый дым заслонял флаг посреди лагеря: орел на красной шахматной доске.

«Самое большее — полтысячи бойцов, — осматривая лагерь, подумал Френтис. — И это при том, что армия Бендерса стоит, незамеченная, между ним и Варинсхолдом».

— Возьми Иллиан, езжай и скажи Бендерсу, что я зову их к отрогу Лиркана, — велел он Давоке. — Мастер Соллис знает дорогу.

— Пусть едет она, — сказала Давока. — Тебе не следует оставаться одному.

Он усмехнулся и кивнул на волка:

— А я и не один. Езжайте побыстрее.

Френтис выждал добрый час после отъезда женщин: наблюдал за лагерем, за тем, как приезжала и уезжала разведка, небольшие группы людей с собаками. Они докладывали, затем снова скакали прочь, уже в другом направлении. Но большей частью разведчики уходили на север и запад.

«Он считает, что мы направились в Нильсаэль, — решил Френтис. — Ему и в голову прийти не может, что мы двинемся в Ренфаэль, его собственную землю, где люди, как он думает, отчаянно верны ему. Интересно, Дарнел и в самом деле настолько непроходимый глупец или попросту обезумел?»

Очередной патруль направился в сторону Френтиса — пара всадников и свора собак. Когда они пошли вверх по склону, волк поднялся. Всадники тут же осадили коней, гончие заметались под ногами, скуля от страха. Хозяева хлестали собак плетками, угрожали и сквернословили.

И тут волк завыл.

Колоссальный звук обрушился на Френтиса, он уткнулся лицом в землю, зажмурился, закрыл уши руками, а вой катился над полями и лесами. Его мощь будто резала шкуру ржавой пилой. Ни разу за долгие годы рабства Френтис не ощущал себя настолько крохотным и беспомощным.

Когда вой затих, Френтис увидел зеленые волчьи глаза. Казалось, они лезут в самую душу. Волк знал Френтиса, проник в каждый его секрет, каждую запрятанную тяжесть на совести. Шершавый волчий язык коснулся лба, продрал кожу будто наждаком, Френтис охнул. Но с ощущением пришло ясное понимание — нет, скорее послание, ярко засиявшее в рассудке: «Ты должен простить себя».