Королева пламени

Поэт больше никогда не видел его. А на следующей неделе король призвал Алюция и приказал шпионить за Алорнис. Вот тогда энтузиазм к новому занятию начал увядать. Когда Алюций был рядом с Алорнис, гнев угасал и ненависть к предавшим уже не жгла так сильно, как раньше. Поэт принялся собирать лишь мелкие торговые сплетни, но не торопился отправлять известие о своей отставке. Мельденейцы наверняка выдадут кинжал в спину в качестве пенсиона. А потом пришли воларцы, и сомнения пропали.

Алюций стоял рядом с Двадцать Седьмым в десяти ярдах за спиной отца, а тот отошел от Дарнела и его свиты рыцарей-прилипал.

— Внушительный зверь, — подойдя к отцу, заметил поэт.

Лакриль Аль-Гестиан кивнул. За широкой кормой большого корабля следовала пара меньших.

— Надо думать, это корабль того же типа, что и «Штормовой», — сказал отец. — Увы, я забыл название второго. Мирвек считает, что приход такого большого корабля — знак доверия Совета. Прибыло больше подкреплений, чем ожидалось.

Алюций помнил, как «Штормовой», будто мрачное чудовище, долго торчал в гавани, пока генерал Токрев наконец не отплыл к Алльтору, чтобы там и сгинуть. Но как же похожи корабли! Когда плавучее чудище приблизилось, Алюция поразило его сходство со «Штормовым». Хотя воларцы обожают одинаковость.

— Ваши приготовления уже закончены? — спросил поэт. — Все готово, чтобы обескровить армию Ваэлииа?

— Какое там! — проворчал отец. — Если вольные мечники не грабят, то отчаянно ленивы, а варитаи бесполезны как рабочая сила. Дай им лопату, они попросту будут тупо глазеть на нее. Однако, кажется, в скором будущем у нас появится много рабочих рук.

— А если бы у вас было столько возможностей, вы бы смогли удержать Марбеллис?

Лакриль озадаченно посмотрел на сына. Оба пришли к молчаливому соглашению о том, что не будут вспоминать произошедшее в Марбеллисе. Воспоминания были неприятны. Но выражение лица Алюция, его готовность что-то сделать, наверное, родили у отца подозрения. Он наклонился к сыну и тихо сказал:

— Нет, я бы не удержал его. А тебе не нужно здесь быть. Ты еще не добыл ни единого полезного слова у аспектов. Я не смогу защищать тебя вечно.

Алюций посмотрел на присвоенный дом, отыскал взглядом балкон, на котором завтракал и наблюдал приходящие корабли. Как и договаривались, она уже стояла на балюстраде и глядела на Дарнела. Вернее, на коня Дарнела.

— Все в порядке, — утешил отца Алюций. — Вам не придется.

Конь Дарнела громко фыркнул, дернулся, затряс головой.

— Тише, тише. — Лорд фьефа погладил животное по шее.

Ага, наш лорд сегодня без доспехов — только портновский шедевр из шелка да длинный плащ. Поэт вытянул из-за пояса кинжал, спрятал под плащом, не спуская глаз с коня. Тот фыркнул снова, громко заржал, вдруг в его глазах вспыхнул безумный ужас — и конь встал на дыбы. Дарнел не успел схватиться за поводья и вылетел из седла. Освободившись от всадника, огромный конь развернулся и ударил ближайшего рыцаря. Копыта звучно лязгнули о стальную кирасу, рыцарь полетел наземь. Животное крутилось на передних ногах, задними разгоняя ошарашенных людей, перепуганный Дарнел отползал. Конь прекратил лупить рыцарей, повернулся к Двадцать Седьмому, дико уставился на него, издал тонкий яростный визг и атаковал. Элитный раб, как обычно, не моргнул и глазом, нырнул вбок, чтобы уклониться, но не успел на долю секунды, и конь ударил его в плечо и отправил кувыркаться по земле. Раб полетел, будто кукла, и застыл, оглушенный.

Алюций выдернул кинжал из ножен и кинулся к Дарнелу. Тот пытался встать на ноги и не думал о защите.

«Используй самый короткий удар, — наставлял его Ваэлин много лет назад, когда поэт еще воображал себя героем. — Быстрейший клинок ранит первым».

Должно быть, сработал отточенный годами инстинкт: Дарнел развернулся в момент, когда Алюций ударил. Лезвие пропороло плащ, запуталось в складках. Лорд рыкнул, махнул кулаком, метя в лицо. Поэт нырнул под руку, вырвал кинжал из плаща, ткнул. Достаточно малейшего пореза. Но лорд уклонился, отступил, меч в мгновение ока вылетел из ножен. Страшная боль обожгла грудь. Алюций упал на колени. Дарнел занес меч над головой. Его лицо перекосилось от хищной радости, предвкушения убийства. Он захохотал.

— Ты, поэтишка, думал убить меня?

Кровь хлестала из раны. Алюций посмотрел за плечо Дарнела и сказал:

— Я — нет. Но он — да.

Дарнел развернулся — но опоздал. Лакриль Аль-Гестиан пропорол шею лорда шипом, высунувшимся из правого рукава. Вися на шипе, Дарнел умирал несколько секунд, плакал и плевал кровью, пучил глаза и болтал чепуху. Наконец он обмяк и свалился.

Алюций подумал, что все завершилось слишком уж быстро. Его будто обняли со всех сторон холодные руки. Он осел наземь. Его подхватил отец. Видя его побелевшее лицо, Алюций улыбнулся и сказал:

— Аспекты… иди в Блэкхолд…

Отец яростно затряс его, неистово закричал:

— Алюций! Алюций!!!