Королева праха и боли

Дикий рев ворвался в уши, приводя меня в чувство. На мне наконец загорелось платье. Превратив один из трупов в костяной порошок, я опрокинула эту пыль на себя, гася огонь, но тотчас же вспыхнул другой край подола.

Грудь моя судорожно вздымалась, ноги подгибались. Споткнувшись, я рухнула наземь, беззвучно крича в агонии. Огонь пожирал меня заживо, сводя с ума, и я уже не чувствовала ни единой крупинки кости, понимала только, что выползу отсюда, обугленная до…

Мир перевернулся.

Нет, это перевернулась я, потому что кто-то подхватил меня – подхватил и прижал к твердой, такой знакомой груди.

Енош!

Он что-то сказал, но я не услышала ничего, кроме низких вибраций – все заглушал рев пламени. Потом меня, корчащуюся в его объятиях, накрыла тьма, потому что Енош окутал меня чем-то, возможно, кожей, хоть как-то защищая от огня, который, несомненно, сейчас пожирал его.

Я металась, крича, прижимаясь к груди мужа, чувствуя, как жар продолжает вгрызаться в мое тело. Такая кошмарная, мучительная боль, но она была ничто, ничто по сравнению с тем свирепым холодом, который вдруг запустил свои острые клыки в мою плоть. Мы что… снаружи?

Енош сорвал с меня кожаный покров, его губы шептали что-то, утешая меня, – губы, черные от копоти, шевелились на лице, почти таком же обезображенном, каким оно было в тот день, когда я умерла. Он выглядел чудовищем – таким, каким его выставляли люди. Но это был он, мой муж-бог, прошедший сквозь огонь, чтобы спасти меня.

– Солдаты идут, – процедил он сквозь зубы. Говорить ему явно было больно. – Лощина слишком узка, нам с ними не разминуться.

Голова кружилась, мысли мутились, но я протянула руку и увидела, как мои обугленные пальцы касаются его покрытой волдырями щеки.

– Ты вытащил меня из пламени.

– Я же говорил, что ради тебя и нашего ребенка готов стоять в самом центре пожара… – Енош запнулся, и все опять завертелось, потому что он с шипением упал на колени. – Послушай меня, маленькая. Собирай кости отовсюду, куда только дотянется твой разум, и складывай их вокруг нас, ладно?

Не слова его вселили в меня леденящий кровь ужас, но напряжение, звучащее в его голосе. И, оглянувшись, я поняла, к чему такая срочность.

Лицо мое окоченело от морозного ветра – и от вида солдат, скачущих к нам верхом. Их было сотни, может, тысячи. Грохот копыт тонул в реве пламени, рвущемся из распахнутых ворот храма. Угольно-черные клубы дыма поднимались над каменными зданиями.

Нас окружал хаос. Мы оказались в ловушке, зажатые между стремительно приближающейся армией спереди, лучниками, бегущими к широким бойницам в укреплениях сзади, и горными цепями слева и справа. Возможности убежать отсюда без…

– Ада! – рявкнул Енош, выводя меня из оцепенения. – Кости! Нам нужны кости!

Кости.

Да.

Несмотря на нарастающую панику, невзирая на боль от ожогов, я сосредоточилась на поиске доступных костей. Скелетики грызунов, застрявшие между камнями, хитиновые оболочки жуков, достаточно твердые, чтобы пробиться сквозь мерзлую землю, тела в храме… Я собрала все, до чего дотянулась, и кости, точно снежная буря, полетели к нам.

Засвистели стрелы.

Одна вонзилась в плечо Еноша, сорвав с его губ стон. Потом последовали другие, они с глухим стуком падали в снег вокруг нас, а топот множества лошадиных копыт сотрясал землю.

– Енош, – проскулила я, боясь бессмертия куда больше, чем когда-либо боялась смерти. – Они приближаются…

Он навалился на меня, накрыл своим телом, с шипением вдавил в землю. Судя по тому, как он содрогнулся, в него снова попали и снова, но он продолжал заслонять меня от врагов.

– Когда я скажу: «Сейчас!», направь кости во все стороны разом, вложив в удар всю свою силу! – Приказ был резок, каким и должен быть в такой ситуации, и все же я почувствовала, как пальцы Еноша, успокаивая, поглаживают меня по затылку. – Жди.

Прижатая к земле, утопая в снегу, я почти ничего не видела. Хотя зачем мне что-то видеть? Я слышала стук падающих стрел, чувствовала каждую судорогу моего мужа, когда стрелы впивались в него, и грохочущие копыта, казалось, бьют прямо по моему сердцу.

Кости вокруг нас, почти неотличимые от снега, задрожали, но Енош почти остервенело продолжал гладить меня по голове:

– Терпение, Ада. Терпение.

Он снова дернулся.

И опять застонал.

– Жди, – бормотал он, как будто чувствовал нарастающую во мне паническую ярость, свирепое желание убить всех, кто хочет причинить нам вред. – Жди. Жди. Сейчас!

Крик взвился к серым тучам, и, возможно, именно этот крик расшвырял во все стороны собранные нами кости, направив на врагов смертоносную волну моего гнева и горя.

Дрожь сотрясала все мое тело, выгибая позвоночник так, что даже Енош не мог меня удержать, когда костяной шквал накрыл шеренги солдат.

Как мощный порыв ветра наша буря отбросила всех и каждого, отрывая лошадей от земли, отшвыривая их назад на несколько футов. Валы костяных шипов не щадили ни людей, ни животных. Пронзенные нашими пиками корчились и визжали, окрашивая красным снег.

Ликование переполняло меня.

Армии… как не бывало.