Королева-пугало

— Хочешь что-то добавить, Эррин? — спросил он. Я молчала.

— Я хочу, — сказал Лиф, и Аурек посмотрел на него. — Мои люди в Шаргате и Монкхэме получили приказы искать, как только это произошло. Я отдал приказы увеличить патрули и ловить, но не убивать тех, кто будет оскорблять их.

— Не убивать?

— Я не могу выбить информацию из мертвых, Ваша светлость.

Аурек улыбнулся, восхищаясь им. Лиф, стратег. Он напоминал моего брата еще меньше, чем в храме из костей.

— Прошлой ночью это случилось здесь, — продолжил Аурек. — Надпись появилась на доме шерифа. И их символ. И крысы. Живые. Их запустили в дом шерифа.

Я заметила, как дергался уголок глаза Лифа.

— Здесь? В Лортуне?

— Здесь. Мне нужно знать, кто это сделал и как. Я беспокоюсь, — Аурек нахмурился, сделав паузу, — что, возможно, твоя власть над моими людьми не так сильна, как мы думали. Если она в Скарроне, тот здесь действуют ее агенты с властью и доступом к вратам…

Лиф потянулся к вину.

— Ваша светлость, уверяю вас…

— Мне не нужны уверения, Лиф, — сказал Аурек. — Мне нужно знать, кто в твоих рядах поддерживает гадкую Пожирательницу грехов, мне нужны их головы на моих вратах. Я не обвиняю тебя в случившемся. Пока что. Не подведи меня, брат.

— Да, Ваша светлость, — сказал брат, склонив голову.

Я немного расслабилась. Если Аурек думал, что изменники в рядах его людей, то он вряд ли стал бы вредить детям, семьи тех, кто поддерживал его, не тронули.

— Хорошо. Ты хорошо постарался, друг мой. А теперь поговорим о шраме. Ты принял Эликсир? Я могу попросить принести тебе его, — Аурек самодовольно посмотрел на меня, а я знакомо сжалась, думая о Сайласе. Но я не издала ни звука. Я не шевелилась.

— Я бы предпочел оставить его. Как напоминание не недооценивать изворотливость женщин.

— Ах, так тебя в бою превзошла женщина?

Лиф улыбнулся левой стороной лица.

— Сестра, Ваша светлость. Точнее, две Сестры. На Королевской дороге, пока мы забирали ваших алхимиков. Они страшные, но дерутся хорошо.

— Они все еще борются?

— То, что от них осталось, Ваша светлость, — улыбнулся Лиф, и я хмуро посмотрела на него.

— Я рада, что отец этого не видит, — тихо сказала я, слова сорвались с губ раньше, чем я обдумала их. Я не рискнула смотреть на Аурека, а глядела только на брата. Но он мне такой чести не оказал, он бросил на меня взгляд, а потом потянул вино, и это было как пощечина.

— Ах, — голос Аурека испугал меня. — Кстати, ты нашел вашу мать?

— Что? — я уставилась на Лифа, снова не сдержавшись, но в этот раз мне было плевать на мнение Аурека. В этот миг. — Лиф? — он снова поднял кубок, игнорируя меня, и я вскочила со стула, потянулась через стол и выбила кубок из его руки. — Ты забрал маму? Привез ее сюда?

Я не могла поверить, что он привез ее в эту ловушку. К нему. Аурек взвыл от смеха, хлопнув по столу, и Лиф нарочито медленно повернулся и посмотрел на кружащийся на полу кубок. Лиф пожал плечами и посмотрел на Аурека, все еще не глядя на меня, и указал на бутылку на столе.

— Что поделать, — сказал Аурек, и Лиф взял бутылку и выпил из нее. — Видишь, что мне приходилось терпеть в твое отсутствие?

— Прощу прошения за сестру, Ваша светлость.

— Не смей, — прорычала я. — Не смей говорить за меня, когда ты на меня даже не смотришь. Где она?

Лиф опустил бутылку.

— Я могу привести себя в порядок, Ваша светлость? — спросил он, игнорируя меня.

— Конечно. Проверь, как там ваша мать, делай, что тебе нужно. Увидимся в моей приемной. Нам нужно многое обсудить. И, похоже, отпраздновать.

— Лиф, — я почти кричала. — Посмотри на меня.

Лиф встал и поклонился.

— Вы так добры, Ваша светлость, — он развернулся и ушел, словно меня не было в комнате.

— Лиф! — позвала я. Он закрыл за собой дверь, но не хлопнул, а медленно прикрыл, и я смотрела ему вслед, сердце колотилось в груди.

— Хочешь увидеть маму, Эррин? — тихо спросил Аурек.

Я повернулась к нему с трудом.

— Ты знаешь, что да.

— Так попроси, милая. Только и всего. Просто попроси.

Это была ловушка. Точно. Я молчала.

— Нет? Не хочешь увидеть ее? Не можешь заставить себя просить у меня?

Я не могла надеяться, что он хоть раз говорит правду.

— Прошу, — услышала я себя. — Прошу, могу ли я увидеть маму… Ваша светлость? — добавила я.

Он встал и прошел вдоль стола, пока не остановился передо мной.

— Ты можешь быть хорошей, когда захочешь, — он поднял бледную ладонь и погладил меня по волосам, а я ждала, когда его пальцы сожмутся, и стиснула зубы, готовясь к тому, что он потянет. Но этого не произошло. Он обхватил мою щеку и заглянул в глаза. — Так держать. Тебе нужно научиться вести себя хорошо, милая. Я не приму несломленных кобылиц в свою конюшню. Попроси меня еще раз завтра. Хорошенько попроси, — он склонился и прижался губами к моему лбу, и хотя от этого все внутри сжалось с отвращением, я не шевелилась.

Он отпрянул, щелкнул пальцами, призывая псов, и оставил меня одну в главном зале. Печать Трегеллана все еще лежала на столе, и я подошла и подняла ее. Она оказалась легче, чем я думала. Я закрыла глаза.

* * *