Королева пустыни

Гертруда была невероятно взволнована и ожидала оказаться на вершине счастья. Она за последние пару лет постройнела и была уже не расхристанным подростком, а ухоженной девушкой с великолепными каштановыми мягкими волосами. Кудри, спадающие от заколок, смягчали эффект ее пронзительного взгляда. Наступило Рождество, а Бухарест 1888 года являлся одной из самых развитых и светских столиц Европы. Ядром его жизни был двор и посольства. Гертруда привезла с собой чемоданы восхитительных модных платьев для четырехмесячного вихря балов, обедов и театров, куртки с меховыми воротниками и белые шнурованные ботинки для катания на коньках в лесу, индийские шали, муфты и митенки для санных экспедиций в горах со средневековыми замками и ярко раскрашенными гостиницами.

Вскоре Ласселсы представили ее королю Каролю и королеве Елизавете, и с этой печальной и красивой королевой у Гертруды возникла мимолетная дружба. Королева, более известная под литературным псевдонимом Кармен Сильва, пользовалась куда большей популярностью, чем ее суровый и, в общем, прозаичный супруг. «Король так похож на всякого другого офицера, – писала Гертруда кузену Хорейсу, – что я никак не могла запомнить, кто он, и только милостивое провидение уберегло меня от попытки дружески кивнуть ему несколько раз за вечер, спутав с кем-нибудь из моих многочисленных знакомых… мы с Билли однажды танцевали вальс совсем рядом с ним. “Король! На ногу ему не наступи!” – прошептал мне Билли – но было поздно». Многие дебютантки о первой встрече с особой королевской крови рассказывают односложными восклицаниями, но Гертруда демонстрирует здесь свою способность разговаривать с важными людьми, не становясь ни застенчивой, ни развязной:

«Невозможно себе представить, как обаятельна королева. Вчера мы ездили на благотворительный бал… она приехала туда и долго разговаривала с тетей Мэри и со мной и наконец дала мне 10 франков и послала покупать билеты благотворительной лотереи… мы уже долго разговаривали с королевой, когда до меня вдруг дошло, что это действительно королева… но она не стала бы со мной беседовать, если бы ей того не хотелось. Она рассказала мне, как проводит зиму, – звучало просто ужасно. Бедная женщина».

Ласселсы много ездили по стране, любуясь пейзажами, и брали с собой Гертруду. Ее развлекали страстными, почти бурными дебатами в кабинете министров, а многие поздние развлечения и балы вполне оправдали ее надежды. Она хорошо танцевала, знала все па и даже научила секретарей посольства новому танцу – бостону. Она писала Флоренс, что в Румынии партнера выбирают иначе:

«Здесь не танцуют с одним человеком. Получается так: партнер подходит и приглашает тебя на тур. Ты с ним три-четыре раза танцуешь вокруг всего зала, он тебя сбрасывает на руки твоему шаперону, изящно кланяется – и тут подходит кто-нибудь другой, и тебя уводят. Все офицеры, конечно же, в мундирах, в сапогах со шпорами, но танцуют так умело, что никого не царапают совершенно… Не могу даже попытаться рассказать тебе, с кем я танцевала, потому что всех запомнить невозможно».

В эти вечера Гертруда танцевала без остановки до трех ночи, а потом все возвращались в каретах домой по освещенному луной снегу, завернувшись в одеяла, позвякивали бубенчики лошадей, кареты мчались по обледенелым мостовым. В теплой гостиной посольства ждали сандвичи и горячие напитки, и все еще сидели часок у огня, обсуждая тех, кого сегодня видели. Здесь Гертруда оказалась в более утонченном и космополитичном кругу, нежели тот, с которым познакомилась под внимательным надзором Флоренс. Она удивилась, узнав, что в обществе принимают разведенных женщин. Не украшенная косметикой, как и положено порядочной юной леди тех времен, Гертруда была поражена игривостью фрейлины королевы, которая совершенно открыто пудрилась – и мазала пудрой лица всех молодых людей, которые болтались возле двери гардеробной. Среди толпы графов и князей, секретарей и послов Гертруда познакомилась с двумя людьми, которым предстояло сыграть в ее жизни важную роль: Чарльзом Хардингом из британского посольства в Константинополе, впоследствии вице-королем Индии, и тридцатишестилетним Валентайном Игнатием Чиролом, иностранным корреспондентом «Таймс». Чирол, близко друживший с Ласселсами, стал одним из самых лучших друзей Гертруды. Она будет писать ему со всех концов света, и эти отношения прервутся лишь с ее смертью. Со своим любимым «домнулом» (по-румынски – господин) она делилась эмоциями и дилеммами, о которых не могла поговорить с родителями. Сперва ее пленила широта его знаний международной политики. Он, в свою очередь, был поражен пытливым и агрессивным стилем ее разговора, на который очень быстро стал отвечать в тон. Свою карьеру Чирол начинал клерком в министерстве иностранных дел, потом, вооруженный знанием дюжины языков, выбрал себе жизнь путешественника, лектора и писателя, передавая в Уайтхолл важную информацию. Он стал экспертом по всем аспектам мощи Британской империи и угроз ей, а впоследствии – редактором иностранного отдела «Таймс».