Королева туфель

— Лулу, мне просто необходима твоя моральная поддержка. Мне надо, чтобы ты появилась утром, мило беседовала с художниками и писателями и весь день дружески держала меня за руку.

— Утром? Я понадоблюсь тебе утром? О нет, только не это, шери. Я этого не вынесу.

Но Женевьева была не из тех, кому можно отказать. В 8.30 утра она усадила Лулу в «бентли» (той удалось поспать всего четыре часа), чтобы отправиться вместе с ней в особняк графа Мориса Дюваля на рю Камбон, где должен был состояться праздник. Когда они приехали, Фернан Леже уже ждал их. В своей плоской кепке и мешковатых брюках он выглядел как старый грузчик, помогал разгружать свои специально заказанные творения — величественные, трехмерные изображения его картин, созданные из проколотых металлических пластин, перекладин и решеток. На месте была и Соня Делоне, она вывешивала свои яркие витиеватые коллажи из тканей на балконах в танцевальном зале у Дюваля. Их цвета показались заспанной Лулу настолько яркими, что она была вынуждена незаметно сунуть горничной несколько сантимов, чтобы та добавила рюмку водки в ее кофе.

Женевьева никак не могла успокоиться.

— Я должна была устроить эту вечеринку несколько месяцев назад, до того как открылась выставка.

В прошлом месяце они побывали на открытии художественной выставки в Гран-Палас (вместе с остальной публикой, не представлявшей собой ничего особенного), тогда мысль о предстоящем празднике только возникла в голове Женевьевы. В павильоне Элегантности, созданном Арманом Рато, Лулу мрачно вспомнила, как пыталась танцевать пьяный чарльстон с одним из манекенов, наряженных в костюмы от Жана Пакена. Они несколько часов кутили на одном из трех катеров, нанятых Полем Пуаре для выставочных экспозиций и украшенных Дюфи и ателье «Мартин». Теперь Женевьева беспокоилась, сможет ли ее праздник произвести на гостей не менее сильное впечатление.

— Шери, ты ведь устраиваешь вечеринку, — произнесла Лулу, — а не международную выставку!

Женевьева ответила, медленно произнося слова, словно разговаривала с ребенком.

— Кого привлечет моя скромная вечеринка, когда все уже видели грандиозный праздник? Мне повезет, если вообще кто-нибудь появится.

— Виви. — Лулу положила руку ей на плечо. — Это будет нечто потрясающее. — Она залпом допила последние зернистые капли своего сильнодействующего кофе.

Лулу как раз смаковала второй кофе с водкой, когда неожиданно появился Роберт и принялся спорить с поставщиками продуктов о количестве икры, которую они заказали. Ему казалось, что произошла ошибка, и он прямо высказал свои подозрения. Лулу, при которой Женевьева делала заказ, была осведомлена лучше. Роберт предпринял попытки подавить сопротивление, но Женевьева стала непревзойденным специалистом в укрощении мужа, и вскоре Роберт отправился в офис, а поставщики были искусно задобрены.

Третий кофе с водкой был заказан после телефонного звонка по поводу огромной абстрактной ледяной скульптуры, которую заказала Женевьева. Звонила мать скульптора.

— Мне кажется, мой долг предупредить вас, мадам.

— Предупредить о чем? — поинтересовалась Женевьева.

— Меня встревожила форма вашей скульптуры, когда я увидела ее в холодильнике.

— Форма?

— Я попрошу сына немного изменить ее.

— Мадам, а что не так с формой скульптуры?

— Ну, понимаете, она напоминает… некоторую часть мужского тела.

К полудню, когда они заехали в ателье «Мартин» за нарядом для Женевьевы, Лулу незаметно пронесла под пальто маленькую бутылку водки. После примерки они должны были вернуться в особняк графа Дюваля и посмотреть костюмированную репетицию отрывка хореографической постановки в стиле кубизма. Следующим пунктом их маршрута стал парфюмерный магазин Ричарда Хаднота на рю де ла Пэ, и, наконец, пока Лулу еще могла мыслить трезво, обе девушки отправились в салон Лины Кавальери, чтобы привести в порядок свои прически, маникюр и макияж, за Лулу платила Женевьева — в знак благодарности.

В ателье «Мартин» Лулу откинулась в кресле, наблюдая, как Женевьеве помогают надеть новое платье.

— Ну, что скажешь? — Женевьева появилась из-за китайской ширмы в ослепительном летящем наряде из бархата цвета пламени. На первый взгляд платье казалось ярко-оранжевым, но едва на него падал свет, ткань начинала мерцать и переливаться золотистыми бликами.

Поль Пуаре подошел, чтобы взглянуть на нее, вскинул голову и задумчиво посасывал свой толстый маленький палец.

— Если мы просто… — Он кивнул девушке с булавками, чтобы она поправила пояс.

— Я не уверена. — Женевьева пристально смотрела в высокое зеркало в позолоченной раме.

Ниже талии платье превращалось в буйную массу зазубренных бархатных пламенных лент, волнами ниспадающих вниз, отороченных золотым бисером. Хотя, возможно, они по своей форме и эффекту больше напоминали сосульки, но горячие, огненные сосульки, которые издавали треск пылающих поленьев и буйно пульсировали, когда она двигалась, дерзко открывая любопытным взглядам обнаженные ноги.