Королева в ожидании

Но раздались крики: «Боже, храни короля Георга!» Победные звуки фанфар огласили аббатство.

ПРИ СЕНТ-ДЖЕЙМССКОМ ДВОРЕ

Народ принял новую королевскую семью. Людей забавляла любовь к прогулкам, которую проявляли принц и принцесса Уэльские. Каролину с мужем, а иногда и с девочками часто видели на улице Мелл. Время от времени, окруженные друзьями, придворными и дамами, служившими принцессе, а также в сопровождении толпы зрителей, они ходили пешком из Сент-Джеймсского дворца в Кенсингтон. Эта привычка помогала внушить любовь к королевской семье, потому что народ хотел видеть своих правителей. И приветливые принц с принцессой во многом отвечали их вкусам. Да, конечно, они немцы, но все же говорят по-английски, хотя и смешно, и уже всем стало очевидно, как принц восхищается своей новой страной.

– В моих жилах нет ни капли крови, которая не желала бы быть английской, – заявлял принц. – И я горжусь этим. Англичане – самый лучший, самый красивый, самый изящный, самый добродушный и любящий народ в мире. И если кто-нибудь хочет сделать мне приятное, он должен сказать, что я похож на англичанина.

Против такой откровенной лести трудно устоять. Каролина не отставала от мужа.

– Что касается меня, – добавляла она, – то я бы предпочла жить на навозной куче, нежели вернуться в Ганновер.

В толпе любили пересказывать такие фразы; люди кричали: «Да здравствуют принц и принцесса Уэльские!» и с большим интересам воспринимали слухи о том, что у короля с принцем натянутые отношения. Подданные надеялись, что королевская семья позабавит их своими семейными ссорами. Ведь долг королевской семьи развлекать своих подданных.

Они были довольны принцем и разобижены на короля.

В день рождения Георга Августа состоялся бал, и на нем принц с принцессой еще больше увеличили свою популярность. Принцесса, великолепный бюст которой был благопристойно прикрыт, но не настолько, чтобы скрыть его манящую привлекательность, а светлые локоны красиво ниспадали на плечи, весь вечер танцевала с принцем. Она надела туфли на низком каблуке, чтобы принц казался немножко повыше. Ее платье искрилось от драгоценностей, сама она лучилась весельем и приветливостью.

На балу присутствовал и король, как обычно, угрюмый. Но даже он немного просветлел, когда попал в женское общество. Георг ясно дал понять, что, хотя он и привез в Англию мадам Шулемберг и мадам Кильманзегге, которым не грозит потеря его привязанности, ибо он не собирается менять привычки, прелести других женщин тоже не оставляют его равнодушным. Конечно, нельзя сказать, что он влюблен и страну, где стал королем, но женщины этой страны очаровали его.

Георг уже проявил интерес к леди Каупер, хотя эта дама не скрывала, что не намерена портить свою добродетельную репутацию. Но окончательно пробудил его от летаргии искрометный разговор с герцогиней Шрусбери, у которой не было такой репутации, какую нужно бы защищать. Эта дама была любовницей Шрусбери до того, как он женился на ней. Будучи итальянкой, она говорила по-французски лучше, чем большинство англичанок. А так как король пользовался этим языком – он говорил на нем бегло, а в Англии французский понимали лучше, чем немецкий, – то у герцогини было преимущество перед другими женщинами. И она, конечно, не упустила его. Король часто бывал в ее доме, куда якобы приезжал, чтобы поиграть в ломбер (ставки составляли шесть пенсов). Но и Шулемберг, и Кильманзегге слегка встревожились.

После одного из таких визитов король попросил принцессу Уэльскую прийти к нему в апартаменты и, когда она явилась, сказал:

– Я хочу, чтобы вы предложили герцогине Шрусбери место в вашей свите.

Захваченная врасплох Каролина ответила, что в ее свите нет вакантного места.

– Неправда, – возразил король. – Вы еще не заполнили все должности. Разве не так?

– Фактически они еще не заполнены, но на них уже столько прошений, что я не могу принимать новые.

– Это прошение вы примете и дадите герцогине должность.

В душе Каролины шевельнулась злоба, ей хотелось закричать: «Это мое дело, и я сама буду решать, кого мне взять».

Но она понимала, что это глупо. Неприязнь, которую они испытывали друг к другу, перерастет в ненависть. А ведь нельзя забывать, что власть в его руках.

Она поклонилась ему.

– Вы сегодня же пошлете за герцогиней, – закончил разговор король.

Тоскуя по Ганноверу, король все более критически относился ко всему английскому. Его раздражало все, кроме женщин. Язык он отвергал как тарабарщину, пищу не принимал его желудок. Эти островитяне воротили носы от сосисок и кислой капусты и в то же время наслаждались устрицами. Когда ему их подавали, он заявлял, что устрицы несвежие, хотя прежде устриц не пробовал. «Здесь ужасный климат», – морщился король. «Здесь лучший в мире климат!» – восклицал принц Уэльский. Но по правде говоря, климат мало чем отличался от ганноверского. «Люди шумные и недисциплинированные», – утверждал король. «Люди полны природного обаяния и веселья», – говорил принц Уэльский.

Поэтому не удивительно, что народ принимал принца и принцессу и не любил короля.