Королева в придачу

За все время трапезы он был очень добр и внимателен к ней. Её молодой, здоровый аппетит восхищал его, и Людовик то и дело предлагал королеве отведать то одно, то другое изысканное кушанье. Однако Мэри после четвертой смены блюд уже не могла проглотить ни кусочка и тихонько распустила шнуровку корсета под столом, при этом продолжая внимательно слушать поздравительные речи и тосты. Порой перед гостями разыгрывались зрелищные пантомимы, выступали акробаты и актеры, пели менестреля. Все было очень красиво, церемонно, элегантно, но, на взгляд Мэри, французскому двору не хватало той живости и разнообразия, которую придавала английскому двору кипучая энергия её брата Генриха. Здесь же все невольно подстраивались под неторопливый ритм жизни старого короля, и только веселость и задор молодого Франциска придавал этому пиру некоторое оживление. Он один сумел развлечь придворных, вдохнуть в церемонию оживленные идеи, развеселить. И все же, когда время перевалило за полдень и гости, устав от обильной трапезы, стали вставать из-за стола, а Франциск хотел начать танцы, Людовик неожиданно остановил его. Король сказал, что сейчас самое время передохнуть – то есть немного поспать. Увы, Мэри ещё не знала, что по воле короля французский двор ежедневно погружался в послеобеденный сон, и большинству придворных приходилось смиряться с этой обязанностью, расходясь по своим покоям. Не привыкшая к таким порядкам Мэри даже приуныла, но, как обычно, её утешил Франциск.

– Мадам, если вам угодно, то через час я пришлю за вами, ибо мы устроим одно развлечение в дальнем крыле дворца. Приходите, это вас позабавит.

Мэри была заинтригована, и предложенный час уделила переодеванию. Сняв свой тяжелый свадебный наряд, она заменила его более легким платьем из атласа бледно-розового цвета, богато расшитым жемчугом и алмазными завитками, с пышной нижней юбкой из серебристого дамаска[17]. Таким же дамаском были подбиты и её широкие свисающие рукава. Декольте здесь было не таким откровенным, как ранее, ибо Мэри заметила, что при французском дворе не носят столь открытые платья, а плечи даже полагается закрывать тонкой рубахой, собранной рюшами у горла. Да, французская мода в те времена отличалась большей строгостью, чем мода в Англии. К тому же Мэри, уже как замужняя дама, не могла распускать волосы, и их уложили на шее низким тугим узлом, а когда на затылок ей одели шапочку, унизанную жемчугом, то сзади накинули обязательную для замужних женщин вуаль.

И Мэри только с завистью поглядела на Анну Болейн, чьи волосы цвета вороного крыла свободно струились по спине.

Правда, теперь и Анна, и другие английские фрейлины королевы вынуждены были стоять в стороне, так как Мэри в этот день прислуживали только первые дамы королевства: Клодия Французская подносила рубашку, Маргарита Алансонская и почтенная баронесса д’Омон надевали юбки, а надменная Луиза Савойская затягивала лиф, причем не преминула заметить, что королева такая худенькая, такая изящная, что ей трудно будет родить. «Чего тебе бы очень хотелось», – подумала Мэри, поднимая руки, чтобы молоденькая графиня Пуатье заколола над локтями её широкие верхние рукава.

– Какие прелестные камеи, мадам! – невольно воскликнула девушка.

Мэри на какой-то миг забыла, что она королева и обязана следить за собой. Эти камеи... Когда-то давно, ещё в Хогли, их подарил ей Чарльз Брэндон. Тогда она мечтала стать его женой, ещё смела надеяться на его любовь. А теперь...

Она отвлеклась и не сразу заметила, когда произошла ссора: леди Гилфорд спорила с Луизой Савойской.

– Королеве необходимо немного побыть среди своих, отдохнуть!

Внимательная Гилфорд успела заметить, что происходит с «её девочкой» и поняла, что той надо немного времени, чтобы побыть в стороне от любопытных глаз и собраться с духом.

– Но мой сын уже прислал человека за ней. Зачем же заставлять его ждать?

– Ваш сын не столь знатная персона, чтобы немного не подождать королеву Франции, – отрезала Гилфорд.

Сильнее оскорбить Луизу было невозможно. Она побелела так, что, казалось, вот-вот рухнет в обморок. Маргарита в испуге кинулась к ней, и Мэри даже велела усадить герцогиню и открыть окно, ибо той дурно. Но Луиза уже взяла себя в руки и заявила, что с ней все в порядке, но просит её величество отпустить её. Мэри не возражала, вздохнув спокойнее, когда Луиза, а за ней и французские дамы покинули её.

– Сразу стало легче дышать! – заметила Гилфорд и, кинувшись к Мэри, начала поправлять складки её одежды, поскольку считала, что эти французские куклы ничего толком и надеть-то не смогли.

Английские дамы Мэри тоже развеселились, а маленькая Анна так похоже изобразила, как схватилась за горло и зашаталась Луиза, что все рассмеялись. И только почтенная герцогиня Норфолк заметила, что не стоило им усугублять и до того натянутые отношения меж английской свитой и французскими господами.

– Ничего, – отмахнулась леди Гилфорд, – мы ведь под защитой самой королевы.