Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть первая

Кибуц стоит на своем. Положение инструкторов достаточно щекотливое. Я пыталась продолжать повествование. Место, до которого я дошла, рождает все новые и новые проблемы. К примеру: человек задумался о прошлом. Человек умён, обладает высоким интеллектом. И тут впадает в сентиментальность, становится романтичным. Я стараюсь убрать романтическую нотку, но мне это никак не удается.

Образ не выходит таким, каким я его задумала. Что случилось с этим человеком или, вернее, что случилось со мной? Пыталась добраться до истины и пришла к выводу: секрет романтического взгляда в его непосредственности, не смешанной с холодным анализом.

Взяла в руки стихи романтиков. К примеру, стихотворение Брентано. Вот, два четверостишия в переводе с немецкого:

Слушай же снова жалобы флейты,
Шум неумолчной прохлады фонтана,
Золото музыки щедро влей ты
В лютню души, что музыкой пьяно.

Тайным желаниям сердце внемлет

В сладкой дремоте под лунным диском.
Ночь меня мягким объятьем объемлет,
Сны навевает о счастье близком.

Человек с наслаждением, без всяких мыслей и размышлений, любуется картиной природы, пробуждающей в нём определенное чувство и настроение. И я усадила свою пару у красивого озера, но не посмела дать им возможность любоваться, а сделала из озера известковый карьер, залитый грунтовыми водами. И чудесный пейзаж прикоснулся к тяжкому труду, который высасывал кровь и жизнь из многих поколений. Так может, правы романтики? В жизни можно стоять перед цветком, деревом, озером и бездумно наслаждаться их красотой. В жизни можно быть немного романтиком, уклоняясь от критических оценок. Не так ли?

Тут, я веду себя, согласно Марксу. Истина – это сравнение между реальной вещью и ее идеей. Не всегда можно писать, согласно этому правилу. И человек, о котором я говорю, страдает от этой раздвоенности. Он – сентиментальный романтик, и пробуждает во мне желание – раз, хотя бы раз, вести себя так же, как он.

Ты не пишешь, как твое здоровье. А меня очень беспокоит, как ты себя чувствуешь. Еще раз, спасибо за книгу и письмо.

До встречи,

Наоми

Израиль прикоснулся к изводящим ее кошмарам.

“Твоя мудрость спасает меня от одиночества, твоя духовность освобождает меня от печали. Юмор твоего языка отдаляет тебя от горестей, а меня – от напряжения”, – говорит он ей, и чувствует удовлетворение от того, что она его понимает.

При первом посещении ее “башни”, он был потрясен. Стоял на пороге ее комнаты, и ноги его окаменели при виде ее потрепанной одежды и беспорядка.

“Я нуждаюсь в душевном покое, я не хочу прикасаться к этим коробкам”, – сказала она, проследив за его взглядом в сторону груды грязного белья, громоздившегося за занавеской в конце комнаты.

“Наоми, почему ты живешь в такой запущенности?”

“Раз в две или три недели я меняю брюки и рубаху, лишь бы не слышать унизительные выговоры”.

“О чем ты говоришь, девочка?”

“Эти кошмары меня преследуют из Мишмар Аэмек”.