Королева викингов

О том, что Крака умрет, знали уже давно. Костер был заранее заготовлен, могила вырыта. Ульв Старый приказал захоронить себя в корабле со всем оружием и насыпать курган, с которого он мог бы смотреть на море. Так до сих пор хоронили покойников на юге, но северяне чаще сжигали своих умерших. Тем не менее Краку тоже решили похоронить в земле, ее одели в лучшие одежды, а за похоронными носилками мужчины несли золотые, серебряные и янтарные украшения, а также все, что нужно было для женского рукоделия, и разную утварь вплоть до заморского стеклянного кубка, который будет лежать в земле подле ее костей. Мальчишек разослали по округе созывать соседей на трехдневный погребальный пир. Во время пира Эзур убьет лошадь. Так высоко он ценил свою Краку.

А Гуннхильд тем временем ускользнула из Ульвгарда и ушла за милю от дома, туда, где погребли ее мать.

Облака низко проносились по бледному небу, их тени то и дело преграждали путь негреющим солнечным лучам. Высоко-высоко кругами парил ястреб, над самыми верхушками деревьев металась стая грачей. Ветер бушевал, взметал с земли и кружил опавшие листья, раскачивал и дергал верхушки сосен, отчего они издавали жалобные скрипучие звуки. Над кустами, еще сохранившими пожухлые листья, возвышались похожие на скелеты почти голые березы. Трава вокруг обугленных остатков костра пожелтела и высохла.

Гуннхильд остановилась на сырой земле свежезасыпанной ямы посреди поляны. Она была одета лишь в шерстяное платье, по почти не чувствовала холода. Ветер трепал юбку и распущенные волосы девушки. Она сама не знала, долго ли простояла неподвижно, прежде чем прошептала только одно слово:

— Мать…

Она совершенно не знала, зачем пришла сюда. Искать понимания? Или даже примирения? В последние два года жизни Крака из-за болезни стала очень раздражительной. Она не соглашалась ни с чьими словами, не одобряла ни одного поступка, если только он не был сделан по ее приказу, она осыпала всех домашних проклятиями и награждала их оскорбительными прозвищами. Никто, кроме Эзура, не мог утихомирить ее, но и он предпочитал держаться подальше от жены. Сыновья выдумывали поводы, чтобы почаще и надолго уходить из дома. Дочери найти такую возможность было куда труднее, так что ей пришлось научиться молча сносить все капризы и придирки матери.

— Я не должна была ненавидеть тебя, мать, — в конце концов произнесла она в пространство. — Но это было нечасто, о нет. Если бы я знала траву или заклинание, которые могли бы исцелить тебя, то тут же сделала бы тебя такой, какой ты некогда была. Если я узнаю, кто, какая ведьма или… или бог наслал на тебя эту хворь, и если у меня достанет сил, то отомщу за тебя. Моя месть за тебя будет ужасной.

Впрочем, эти речи были пустыми, они не вызвали у Гуннхильд ощущения опасности. Скорее они воодушевляли, как будто с их помощью она пыталась пробудить в себе женское высокомерие.

Она должна помнить, что Крака была дочерью Рёгнвальда Могущественного, ярла, воина, близкого друга великого конунга. Помнить то, что мать рассказывала о своих единокровных братьях, дядьях Гуннхильд. Среди них был Эйнар, который завоевал титул ярла на Оркнейских островах и вырезал кровавого орла на спине убийцы своего отца, несмотря на то что тот был сыном конунга Харальда; и Хрольв, объявленный вне закона в Норвегии, который собрал большой флот из норвежских и датских кораблей, гулял и грабил по всем морям и отнял у французского короля власть над частью его земли, куда хлынули переселенцы с севера, так что в конце концов эта страна получила название Нормандия.

Черной была та ночь, когда конунг Харальд взял Снаэфрид к себе на ложе. Она носила норвежское имя, хотя и была финской ведьмой. И все же он любил ее — слишком сильно любил. До того, как умереть, она родила ему четырех сыновей. После смерти ее тело осталось таким же прекрасным, каким было при жизни, и король не стал хоронить ее, а, напротив, объявил, что она скоро возродится в новой жизни. Хорошо, что нашелся наконец мудрый человек, который посоветовал ему переодеть Снаэфрид в новую одежду: когда труп подняли, пошло зловоние и обнаружилось разложение, а Харальд излечился от своего горя. Ее сыновья выросли возмутителями спокойствия; они стремились занять куда более высокое положение, чем то, которое намеревался дать им король. Хальвдан Длинноногий и Гудрёд Блестящий собрали большую дружину, окружили дом, в котором находился ярл Рёгнвальд, и сожгли его. Гнев Харальда заставил тогда Хальвдана отправиться в викинг на Оркнейские острова, где он попал в руки Турф-Эйнара. Желая отомстить за сына, конунг Харальд отправился за море с большим флотом, но в конце согласился принять виру в шестьдесят марок[4] золота.

Теперь Гудрёд спокойно проживал в Агдире, Сигурд Великан — в Хрингарики, Рёгнвальд Длинная Кость — в Хадаланне, где его называли черным колдуном.

Гуннхильд стиснула кулаки так, что ногти глубоко врезались в ладони. Когда-нибудь за все будет предъявлен счет.