Королева викингов

Тем временем сварилось мясо; его разложили в деревянные миски. Ольв предложил открыть бочонок пива. На корабле оказалось всего несколько рогов, и из них пили по очереди. Для Гуннхильд он достал кубок. Девушка подумала, что будет правильно предложить пива и Сейе, сидевшей поодаль, на границе освещенного костром круга. Огонь потрескивал, разбрасывал искры, окрашивал в красный цвет душистый вьющийся дым. В полумраке металлическим отблеском сверкали зубы и глаза людей. Слышались неторопливые речи, прерывавшиеся время от времени внезапными раскатами громкого смеха. Это был мужской разговор — обсуждение повседневных дел да грубовато подшучивание друг над другом, хотя, когда Ольв рассказывал о нескольких случаях, происшедших в прошлых плаваниях, команда присмирела и шутки умолкли. Гуннхильд так и подмывало вступить в разговор, но она подавила в себе это желание.

Что могла она сказать, девчонка, никогда прежде не бывавшая так далеко от дома? Вот когда говорят королевы, о, тогда мужчины умолкают!

Ночь была невиданно ясной. Когда корабельщики начали зевать и по одному, по двое поплелись на корабль, Гуннхильд отошла от умирающего огня и, запрокинув голову, уставилась в небо. Там, в темноте, толпились звезды и еще звезды — множество звезд, больше, чем ей когда-либо доводилось видеть, так что Колесница Тора и Веретено Фрейи почти затерялись среди них. Лыжный Путь, словно замерзшая река, протянулся над темной горой острова и мерцающими водами. Что эта необъятность могла знать о богах, мирах, людях и их судьбах?

Над вершиной острова мерцала и звала к себе Северная Звезда. Там, под нею, ждала страна Финнмёрк. Всю ночь Гуннхильд посещали необычные сновидения.

Путешественники поднялись на рассвете, подкрепились холодными остатками вчерашней еды и двинулись дальше. Скегги хорошо разбирался в течениях. «Торгунна» на веслах вышла из бухты и там сразу же поймала утренний бриз. Корабль, немного кренясь, бежал по посеребренному утренним солнцем спокойному морю, оставляя за собой длинный пенистый след.

Так проходили дни и ночи. Погода оставалась необыкновенно спокойной: случилось лишь несколько сильных дождей. Сейя уже меньше страдала от морской болезни. Иногда, когда поблизости не было видно мелей, Ольв позволял Гуннхильд ненадолго взять руль; возможность управлять самым большим кораблем будоражила ей кровь.

Справа горизонт замыкали возносящиеся к небу горы с покрытыми снегом каменными главами и безжизненными крутыми склонами, где не было даже срывающихся с утесов водопадов. Острова, тянувшиеся с левого борта, точь-в-точь походили на материк. «Торгунна» пенила воды посредине. От благоговейного страха люди примолкли. Когда над проливом проплывали облака, казалось, что горы вот-вот обрушатся на дерзкое судно. Путешественники видели кипящую жизнь: стаи морских птиц, тюленей, греющихся на солнце на черных камнях, китов, похожих на плавучие острова, треску и палтуса, которых ловили на «дорожки», непрерывно тянувшиеся за кораблем, медведей и даже лося, зачем-то спустившегося к берегу. С гор до них долетали звуки; иногда чей-нибудь рев или вой глухо доносился из-за хребтов. Признаков присутствия людей было заметно очень мало: дальний дым костра, хижины рыбаков и охотников, в которых обитатели появятся ближе к лету, да выбеленные морской водой останки разбитого судна. Норвежцы почти не селились так далеко на севере, а финны, если они и были поблизости, не выдавали своего присутствия. Наверно, еще не подошло время для торговли и выплаты дани, да и места были не те; к тому же кто мог знать, что на уме у незнакомых корабельщиков?

Наконец «Торгунна» дошла до Стрим-фьорда.

Кнарр повернул в горло фьорда. Парус опустили, гребцы сели на весла, а к румпелю встал Скегги. Пролив между островом Кита с правого борта и материковым мысом, выдававшимся слева, был достаточно широк, но сейчас «Торгунна» держалась чуть ли не вплотную к мысу, а все свободные от гребли корабельщики внимательно высматривали вешки. Шел прилив, и в заливе бурлил сулой.[9] Фьорд изобиловал мелями, а приливное течение сбивало судно с выбранного кормчим курса. Все ближе подходил густо поросший лесом берег. Раздался крик впередсмотрящего, команда дружно подхватила его, Скегги переложил руль, а взмокшие от усилий гребцы оттабанили веслами.

Течение поднесло корабль еще ближе к берегу; волнения здесь почти не было. Как только моряки бросили якорь, из лесу выбежало с десяток людей. Сейя протянула к ним руки, громко крикнула по-фински и заплакала навзрыд. Только Гуннхильд и, возможно, Эзуру доводилось прежде видеть ее плачущей.

Прилив был высоким, и Ольв, не доверяя дну, решил не приставать к берегу, а остаться там, где корабль встал на якорь, и перейти на землю вброд. Он выскочил в воду первым, подхватил на руки сестру, прыгнувшую вслед за ним, и перенес ее на сушу. Она рассердилась было, решив, что встречающие сочтут ее беспомощной, но раздражение тут же улеглось, когда она увидела этих людей вблизи.