Королева викингов

Следующим летом к молодому конунгу все время поступали известия о братьях. Олав из Вингульмёрка, потребовавший себе после убийства Бьёрна Коробейника принадлежавший тому Викин, получил желаемое — народ приветствовал его и провозгласил королем по своему собственному выбору. При нем находились его сын Трюггви и сын Бьёрна Гудрёд — быстро взрослеющие юноши, которые вот-вот должны были превратиться в мужчин. Еще хуже того было положение в Траандхейме, где Хальвдан Черный тоже пользовался единодушной поддержкой жителей.

Эйрик сохранял власть над южными и западными землями и на севере до Моерра. Это было вовсе не так уж мало, судя по размеру владений и по их богатству. Однако братья отказались посылать ему дань и долю арендной платы, собранной со своих стран. Послы, которых он направлял к ним, возвращались ни с чем. Харальд Прекрасноволосый лишь бормотал, что все новые войны — это теперь дело Эйрика, а его, дескать, пусть оставят в покое с его мечтами.

— Да, он выгорел дотла, — печально сказала Гуннхильд, оставшись с мужем наедине в комнате, где их никто не мог подслушать.

— А ведь подобного пожара никогда еще не было, — заметил Эйрик.

— И ты позволишь ему разгореться? — Гуннхильд погладила его руку, ощущая под пальцами могучие сухожилия, золотые щекочущие волоски, и почувствовала, что кровь в ее жилах заструилась быстрее. — Нет, ты не допустишь этого.

— Сначала я должен укрепить то, что у меня есть. Слишком многие бонды недовольны и ворчат.

— Я знаю. И все-таки можно кое-что сделать.

— О чем ты думаешь?

— Это может подождать, — мягко, как мурлыкающая кошка, пропела она и перевела разговор на что-то другое.

Опасность заключалась не только в нехватке денег. Корабли короля Олава из Викина могли в любой момент, когда он сочтет нужным, преградить пути к шведским рынкам, на Балтику и, возможно, даже в Данию. Хальвдан господствовал над Финнмёрком и лучшими рыбацкими промыслами, а также имел возможность при желании свободно плавать на запад. Оба имели в достатке воинов, не уступавших дружинникам Эйрика. У обоих были сыновья, которые, если выживут, будут когда-нибудь угрожать ее сыновьям.

Год подходил к концу. Эйрик часто отсутствовал. А Гуннхильд жила главным образом в королевском доме, возвышавшемся над верховьем широкого Бю-фьорда в Хёрдафюльки. Открытый со стороны моря, но защищенный отдаленными островами, этот залив представлял собой хорошую гавань и был удобен для обороны. Поэтому туда во множестве заходили торговые корабли, и вдоль берега образовался небольшой, но быстро растущий городок, от которого в глубь суши уходили хорошо наезженные дороги. Однако сельским хозяйством там занимались мало — лишь в непосредственной близости к городу имелись небольшие поля, — так как дальше начинались крутые холмы, густо поросшие лесом. Среди деревьев, прикрывавших сзади королевский двор, для Гуннхильд выстроили небольшой дом, где она могла при желании оставаться в одиночестве.

Четверо ее старших сыновей были отданы на воспитание, и она теперь редко видела их, а Эрлинг пока еще мог только по-младенчески лепетать. Рагнхильд с развевающимися светло-каштановыми волосами стремительно носилась повсюду. Она была капризным ребенком и не желала считаться с другими, но, впрочем, смогла усвоить от своей матери, что для того, чтобы добиться своего, существуют лучшие способы, нежели истерики.

Она наблюдала за тем, как Гуннхильд управлялась с домашним хозяйством и вела дела с мужчинами, среди которых было много иноземных торговцев — из дальних частей Норвегии, из страны готов и шведов, из Дании, Вендланда, Гардарики, Вестланда, Исландии, иногда даже из самой Империи. Все, и приезжие, и окрестные жители, внимательно слушали королеву и выполняли ее распоряжения, не только потому, что ее муж был Кровавая Секира, нет, советы всегда были очень дельными, а о том, что происходило в мире, она, казалось, знала много больше, чем любой из тех, кто приходил к ней.

Время от времени посетители мельком замечали — а чаще не замечали — других людей, с которыми иногда встречалась королева; те, как правило, были нищенски одеты и ходили пешком. Кое-кто задумывался, что ей могло понадобиться от таких странников и для чего она оставалась одна в своем флигеле или ходила без охраны в лес. Да, она была прекрасной и обворожительной, но еще и странной.

Домашние поняли это, когда с восточных гор явилась Жейра и Гуннхильд тепло приняла ее. Впрочем, они могли только шепотом обмениваться догадками по этому поводу. Хотя Жейра сидела в дальнем конце зала среди низших, но никто из соседей не осмеливался сказать ей хотя бы два слова; она ела не меньше любого мужчины, пила за двоих и спала в ту ночь на пуховой перине в закрытой пологом кровати.