Королева викингов

Приказы разъяренного короля гулко разнеслись над тихими водами, озаренными слабым светом нарождавшегося дня. Три корабля из его флота развернулись, взметая веслами белую пену, и бросились в погоню за шкутой. Остальные двинулись к кнарру, зажали его с обеих сторон, как клещами, и на судно хлынули воины с топорами и мечами. Некоторым из людей Эгиля удалось вырваться, добраться до берега и спастись на суше. Десять человек были убиты. Нападавшие забрали все, что имело хоть какую-нибудь ценность, и подожгли судно. Восходящее солнце увидело под собой ревущее дымное пламя посреди залива.

На трех драккарах, преследовавших Эгиля, было по два человека на каждое весло, а на шкуте людей как раз не хватало. Преследователи стали настигать суденышко. Но шкута вошла в узкий мелкий канал между двумя островами. Шел отлив, и корабли не могли пройти там, где проскользнула лодка. Когда же драккары обогнули остров, их добычи уже и след простыл. Эйрик возвратился на тингстед мрачнее тучи.

Там он прежде всего объявил Эгиля полностью вне закона; это означало, что любой, кто бы ни увидел преступника, имел право убить его, и с убийцы не потребовали бы никакой виры.

Встревоженный Айсберг-Энунд попросил разрешения остаться дома, когда ополченцы отправятся для встречи с королем. Он сказал, что опасается за свое хозяйство, пока Эгиль на свободе. Эйрик разрешил.

После того конунг со своими спутниками отправился на юг. Заночевав в Орстаде, королевском владении неподалеку от Аскею, Эйрик приказал Фроди, управляющему, оказать Энунду помощь в случае необходимости. Этот Фроди — видный собой молодой человек — был его родственником. При нем рос Рёгнвальд, сын Эйрика и Гуннхильд.

Мальчику сравнялось одиннадцать лет. Он изменился с тех пор, как мать видела его в последний раз, уже приближаясь ростом к взрослым мужчинам. Он стоял перед родителями стройный и сильный. Волосы у него были льняными, лицо походило на отцовское, но видно было, что мальчик всегда готов рассмеяться. Смех его звучал по-весеннему звонко, так как голос еще не успел сломаться. Однако он держался смело и гордо, даже мудро для своего возраста.

Гуннхильд почувствовала, как к ее сердцу теплой волной прилила гордость. Она поспешила обнять сына. Ей было почти до горечи жаль, что она не в состоянии сделать так, чтобы он всю свою жизнь провел рядом с нею, следить за тем, как он растет, и любить его. Но он был знатного происхождения…

Утром корабли двинулись дальше.

Эйрик привез свою королеву в поместье на берегу Бю-фьорда. Они провели вместе несколько исполненных необузданной страсти ночей, а затем он отправился на войну. Гуннхильд осталась дома вместе с Рагнхильд, Эрлингом и Гудрёдом. Дел у нее было больше чем достаточно. Время от времени она получала известия с севера.

Эгиль нашел Аринбьёрна дома.

— Я не ждал ничего лучшего от твоего обращения к королю, — сказал Аринбьёрн, узнав, чем все завершилось, — но в деньгах у тебя не будет недостатка. Я возмещу тебе потери и дам другой корабль. — Эгиль грубовато-сдержанно поблагодарил друга.

Корабль был готов и нагружен древесиной на продажу, когда до поселения добрались уцелевшие моряки Эгиля. Таким образом у него набралась команда почти в тридцать человек. Правда, все делалось в изрядной спешке, так как сам Аринбьёрн не хотел надолго здесь оставаться.

Осгерд взошла на борт, а ее муж и брат тем временем прощались друг с другом. Эгиль знал, что его друг вскоре присоединится к королю, и это вовсе его не радовало. Впрочем, в момент прощания он скорее всего складывал в уме ниду — хулительные стихи, — которые тут же прозвучали вслух и были подхвачены береговым ветром.

Вы, все боги и Один,
Эйрика с этой земли изгоните!
Пусть горе и общая ненависть
станут его судьбой,
человека, неправдой
богатства меня лишившего.
Фрейр и Ньёрд, волею вашей
пусть беглецом станет
сей ненавистник
всякой свободы.
Разгневайся, Тор,
и злодея лиши
священной опеки своей.

Домашние и даже воины, слышавшие его слова, содрогнулись. Такое проклятие было вещью необычной и внушало настоящий страх. Аринбьёрн нахмурился.

— Беды могут постичь не только тех людей, которым ты их желаешь, но и очень многих других, — пробормотал он, но тем не менее пожал руку Эгилю и пожелал ему удачи. А потом он стоял на причале, провожая взглядом корабль, пока тот не скрылся из виду.

Эгиль не сразу направился в Исландию. Он остановился возле шхеры, именуемой Витар, возле отдаленного острова Алден. Там плавали лишь редкие корабли, но зато часто бывали рыбаки. От них Эгиль узнал, что Эйрик объявил его преступником и полностью лишил защиты закона. Почернев от гнева, он с негодованием смотрел на море и наконец бросил в сторону востока еще одну ниду: