Королева Виктория

14 декабря, в годовщину смерти Альберта, она уединилась в его мавзолее. На следующий день она как обычно уезжала в Осборн. В своем вагоне-гостиной она ехала в компании своей старинной подруги Джейн Черчилль. Та была поражена изможденным видом королевы. «Именно так выглядят умирающие», — сокрушалась леди Джейн.

Но по иронии судьбы на Рождество именно о ее смерти сообщили Виктории: королева лишилась той, которая на протяжении сорока лет была ее верной спутницей. Джейн Черчилль умерла ночью во сне от остановки сердца. С этой смертью оборвалась последняя ниточка, связывавшая королеву с теми счастливыми днями, когда был жив ее Альберт.

Накануне ее привезли в зал «Дурбар», чтобы она могла полюбоваться на установленную там елку, украшенную зажженными свечками. Но она с трудом разглядела ее. И не осталась на семейный ужин. В одиночестве выпила у себя в спальне немного бульона и теплого молока с печеньем «Бенджер». Ночью, лежа в постели без сна, она слушала разыгравшуюся грозу: завывания ветра и стук дождя о стекло.

Вики, все еще прикованная к кровати, прислала матери лупу. Та продиктовала Беатрисе письмо, в котором благодарила старшую дочь: «Я не слишком хорошо себя чувствовала, но тебе нечего беспокоиться, да и пульс у меня нормальный. Я могу почти каждый день ненадолго выходить на свежий воздух. Твои сестры, должно быть, писали тебе и сообщали наши новости, не представляющие, впрочем, ни малейшего интереса. Надеюсь, что в следующий раз я сама смогу написать тебе».

1 января ей стало лучше. Вместе с Артуром она отправилась в приют для военных инвалидов, открытый на острове Уайт. На другой день она вручила орден Подвязки генералу Робертсу, чей рост был едва ли выше ее собственного. Она настояла на том, чтобы традиционный церемониал был соблюден до мельчайших деталей. Оба они вспоминали о близких, которых потеряли в Южной Африке. Робертс нарисовал королеве хвалебный портрет принца Крисла, а затем описал могилу в Коленсо своего сына, «невинно убиенного» бурами. Перед отъездом он представил Виктории шестерых своих индийских гвардейцев, которых она нашла «очень красивыми».

В пятницу, 11 января, ярко светило солнце, и она смогла совершить утреннюю прогулку.

На следующий день Чемберлен прибыл к ней, пробившись сквозь густой туман. «Речь ее была, как всегда, четкой, а разум ясным», — заявил министр по делам колоний, которому рисовали самые плачевные картины состояния королевы. В воскресенье Ленхен читала ей депеши. А перед церковной службой они немного погуляли на свежем воздухе.

14    января, впервые с 1832 года, очередная страничка дневника Виктории осталась незаполненной. Она вновь приняла лорда Робертса. Он был так поражен, увидев ее в столь плачевном состоянии, что, уходя, даже забыл попрощаться с ней.

15    января она в последний раз вышла из дома в сопровождении своей невестки Марии, вдовы Аффи.

16    января Рид счел необходимым оповестить детей королевы об ее все ухудшающемся самочувствии. А она между тем полностью сохраняла рассудок. В шесть часов вечера она поднялась с постели и отправила своему послу в Берлине официальный приказ передать германскому кайзеру, что его бабушка отказывается принять награду, которую он хотел ей вручить. Она не простила внуку того, что он поддерживал буров.

17 января газеты впервые заговорили о ее болезни. Она не покидала постели в течение всего дня и вышла из своей летаргии лишь для того, чтобы поинтересоваться у Ленхен, не встревожена ли общественность тем, что королева перестала появляться на своих ежедневных прогулках. В восемь часов вечера Рид вызвал для консультации своего коллегу из Лондона. Оба врача сошлись во мнении, что у Виктории произошло небольшое кровоизлияние в мозг. Она уже с трудом могла говорить.

В пятницу, 18 января, к ней созвали всех ее детей. Артур находился в Берлине. Рид отправил германскому кайзеру конфиденциальное сообщение: «Появились тревожные симптомы, которые вызывают у нас серьезные опасения». Артур решил немедленно вернуться на родину, но своему племяннику не советовал ехать вместе с ним. На что Вилли ответил: «Место старшего внука королевы рядом с ней». Его личный поезд доставил их в Голландию, где они зафрахтовали голландское почтовое судно, поскольку императорская яхта опаздывала. Кайзер отправил дяде Берти телеграмму, в которой предупреждал его о своем прибытии в Лондон.

Принц Уэльский ужинал у своей близкой приятельницы, блистательной Агнес Кейзер. Он не стал прерывать ужин, чтобы не вызвать беспокойства у окружающих. На следующее утро он примчался в Осборн. Поскольку состояние королевы несколько улучшилось, он отправился обратно в Лондон встретить Артура и Вилли, поскольку последний изъявил желание заехать по пути в Мальборо-хаус, чтобы облачиться в немецкую военную форму.

Духовник и друг Виктории Рендл Дэвидсон, епископ Винчестерский, пересекал в этот момент Те-Солент в противоположном направлении, чтобы занять место у изголовья своей государыни. В полночь ей стало совсем плохо.

Но утром в воскресенье 20 января она заговорила со своим врачом: