Королева Виктория

К марту приготовления к предстоящему юбилею были в полном разгаре. Отливались юбилейные медали и чеканились специальные монеты, кроме того, на монетном дворе были изготовлены подарочные броши и значки. К этому времени из тюрем выпустили многих заключенных, а оставшимся сократили сроки заключения. Ко двору были допущены многие леди, которые оказались разведенными не по своей вине, чего никогда не бывало раньше. Кроме того, по всей стране были заложены первые камни мемориальных сооружений, посвященных этому великому событию. Так, например, в марте королева отправилась в Бирмингем, чтобы собственноручно заложить первый камень в здание будущего суда, а в Южном Кенсингтоне дала начало строительству здания Имперского института Т.И. Коллкетта. В мае королева приняла участие в открытии Королевского зала Народного дворца в восточной части Лондона, где ее пытались освистать какие-то социалисты и ирландские националисты, но все, к счастью, обошлось благополучно.

Ранним солнечным утром 20 июня после завтрака королева отправилась на железнодорожную станцию в Виндзоре, после чего с Паддингтонского вокзала направилась в Букингемский дворец, в котором уже собрались практически все ее родственники. «Вот и наступил этот день, — записала она в дневнике, — а я по-прежнему одна, хотя и окружена детьми и родственниками... Господь помог мне преодолеть все прошлые испытания и печали».

В тот вечер во дворце был дан «большой семейный ужин», на котором она сидела между королем Дании Кристианом IX и братом принцессы Уэльской королем Греции Георгом I. Напротив королевы находился король Бельгии Леопольд II, сын ее любимого дяди, умершего в 1865 г.

На следующий день все эти королевские особы, а также ее зять, кронпринц Германской империи Фридрих, облаченный в серебристо-белую униформу, сопровождали королеву на церковную службу в Вестминстерское аббатство. Королева ехала в открытой карете, сидя напротив принцессы Уэльской и ее дочери. Толпа так громко ликовала, что они чуть было не оглохли. Фрейлина герцогини Кембриджской леди Сомерсет отметила позже, что «улицы города были заполнены миллионами людей. Они выглядывали из окон домов, взбирались на крыши, а некоторые мужчины висели даже на дымовых трубах! Ничего подобного в Лондоне никогда не происходило. Их энтузиазм был просто неподражаем! Герцог тоже сказал нам, что не видел ничего подобного ни в одной стране мира! С того самого момента, как королева вышла из королевского дворца, ее сопровождал нестихающий рев возбужденной толпы, которая радостно приветствовала свою королеву. Мы были просто оглушены этим ревом».

Королеву в буквальном смысле слова заставляли облачиться соответствующим образом и надеть корону, но она решительно отказалась, и никто не мог переубедить ее — ни министры, ни члены семьи. Принцесса Уэльская сказала, что ее никогда еще так не оскорбляли, когда обратились к ней с просьбой поговорить на эту тему с королевой. И только герцогу Эдинбургскому, который специально по этому случаю взял кратковременный отпуск и оставил пост главнокомандующего британскими вооруженными силами в Средиземном море, удалось добиться некоторого успеха. «Ну ладно, мать, — твердо сказал он, — тебе действительно следует надеть что-нибудь более приличное». Только после этого королева уступила просьбе сына и действительно принарядилась по этому случаю. В частности, она надела самые ценные свои ордена и украсила голову симпатичной шляпкой с бриллиантами.

При ее приближении к аббатству прихожане подняли шум, криками одобрения приветствуя королеву Сандвичевых остров, быстро пряча газеты и доставая сандвичи.

Когда королева, опираясь на трость, вошла в главный собор аббатства, органист заиграл торжественный марш Генделя. Она важно прошествовала мимо рядов кресел и уселась на самое почетное место, с грустью вспомнив «своего покойного мужа, для которого это был бы самый торжественный день в его жизни».

По возвращении в Букингемский дворец был устроен праздничный обед, после которого королева и ее гости наблюдали за военно-морским парадом. Вскоре гости собрались в бальном зале, где все вручали ей дорогие подарки. На ужин королева появилась в новом платье, украшенном английскими розами, ирландским трилистником и шотландским чертополохом. А завершился этот день великолепным фейерверком, за которым королева наблюдала с балкона Китайской комнаты, «чувствуя себя полуживой от усталости».