Королева Виктория

Прошло не менее пяти часов, прежде чем церемония коронации подошла к своему логическому завершению. Королева Виктория стойко выдержала эту утомительную процедуру и вполне заслужила похвалу со стороны лорда Мельбурна: «Вы вели себя превосходно во всех отношениях и с хорошим вкусом. Этому невозможно так просто научиться. Это определяется личностью самого человека». Королева не выглядела уставшей. В течение часа она переоделась в красивое пурпурное платье, а в половине пятого снова появилась перед ликующей толпой подданных, гордо шествуя со скипетром, с чрезвычайно тяжелой для нее державой и с ослепительно сияющей королевской короной на голове. Люди громко приветствовали ее на всем пути вплоть до Букингемского дворца, где она опрометью бросилась наверх, чтобы помыть своего любимого спаниеля Дэша.

После ужина Виктория решила навестить мать и направилась в ее комнату, но так и не смогла поговорить с ней по душам. Еще во время коронации она заметила, что мать разрыдалась, когда ее маленькая дочь с такой гордостью принимала все принадлежавшие ей королевские регалии. Вместо задушевной беседы с матерью Виктория отправилась на балкон, откуда долго наблюдала за фейерверком в Гайд-парке. Она оставалась на балконе до полуночи и только после этого согласилась с тем, что изрядно устала. «Вы слишком впечатлительны, — сочувственно заметил лорд Мельбурн. — Боюсь, что на самом деле вы больше устали, чем вам это представляется». А она в тот момент подумала, что «навсегда запомнит этот день, поскольку именно тогда испытала наивысшее чувство удовлетворения».

10. ТРАГИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ С ЛЕДИ ГАСТИНГС

«Я выразил ей свое беспокойство по поводу ее полноты и попросил разрешения во время следующего визита осмотреть более тщательно, когда она будет без корсета».

Неделю спустя после коронации королева Виктория записала в своем дневнике, что «очень расстроена... сердита и вообще не находит себе места». Она всегда расстраивалась из-за болезни близких людей, а сейчас была просто выбита из колеи тем обстоятельством, что к постели был прикован ее лучший друг лорд Мельбурн. Ей казалось, что виною всему была процедура коронации, где премьер-министру пришлось напрячь все свои силы, чтобы донести такой тяжелый государственный меч. Конечно, то было его обязанностью, но он, вероятно, потратил слишком много усилий. «Это было слишком трудно для него и несомненно, подорвало его здоровье», — жаловалась королева, изнывая от долгого отсутствия лучшего друга. В течение нескольких дней она была лишена возможности общаться со своим премьер-министром, который всегда был добр к ней, умел развлечь веселыми историями и позволял ее собакам Дэшу и скоти-терьеру Айсли лизать свои руки. «Все собаки любят меня», — повторял он не без гордости.

Но больше всего королеве не нравилось, когда он не приходил на ужин. «Лорд Мельбурн ужинает сегодня с леди Холланд, — записала она в дневнике после одного из вечеров, который прошел без премьер-министра. — Мне бы очень хотелось, чтобы он ужинал со мной». Нет никаких сомнений, что она ревностно относилась к лорду Мельбурну и даже не скрывала этого. Она ревновала его не только к леди Холланд, но и к прекрасной герцогине Сазерленд, которая всегда усаживалась за обеденный стол рядом с премьер-министром и практически не давала ему никакой возможности беседовать с кем-то другим.

Отсутствие лорда Мельбурна было особенно заметно в эти дни, когда ей предстояла очередная встреча с членами Тайного совета, намеченная на 4 июля. Без лорда Мельбурна королева уже не могла чувствовать себя «комфортно и уверенно».

К тому же сама она чувствовала себя не очень хорошо. На ее руках вновь появилась сыпь, а когда лето сменилось ранней осенью, у нее снова стала болеть голова, все чаще возникали приступы раздражительности и беспокойства, а сонливость и общая слабость привели к тому, что она с превеликим трудом просыпалась рано утром и не могла заставить себя одеться или даже почистить зубы. От этой слабости пострадала даже ее способность писать письма. Почерк стал неровным, она часто делала ошибки в самых простых словах, а то и вообще пропускала их.