Королева Виктория

Привязанность Альберта к матери тревожила барона Стокмара, который наблюдал за Альбертом с момента его рождения. Он писал своему патрону: «Принц имеет удивительное сходство со своей матушкой и, если отбросить различия, и душой и телом напоминает ее слепок»[66]. Для Эрнста, чьи чувства к Луизе успели остыть, зависимость Альберта от матери стала поводом для беспокойства. Едва Альберту исполнилось три года, он нанял мальчикам гувернера, герра Кристофа Флоршутца. Даровитый молодой ученый быстро подружился с принцами. Для Альберта он стал не только наставником, но и утешителем во время катастрофы, раскаты которой уже доносились до детской.

С годами Луиза успела разочароваться в муже. Куда только подевалась его былая галантность? Герцог взялся за старое – кутил с актрисами и уже не брал с собой супругу в заграничные поездки. Луиза вознамерилась отплатить ему той же монетой. Она завела интрижку с офицером Александром фон Гантштейном и сполна вкусила плоды двойной морали.

Кончина тестя в 1824 году развязала герцогу руки. Он подал на развод. В обмен на свободу и частичный доход Луиза должна была покинуть Кобург, отказаться от всех прав на Готу и никогда больше не видеть сыновей. Герцогине не оставалось ничего иного, как принять ультиматум. Факт измены был налицо, и Эрнст в любом случае добился бы своего.

На сторону герцогини переметнулись бюргеры, хорошо знавшие повадки своего правителя. Кобургцы сами впряглись в карету Луизы и увезли ее прочь из Розенау. Она вышла замуж за фон Гантштейна и прожила с ним вплоть до 1831 года, когда скончалась от рака матки. А через год после смерти бывшей жены Эрнст женился на своей родной племяннице Марии Вюртембергской.

Разлука с матерью стала тяжким ударом для маленького Альберта. 4 сентября 1824 года, когда Луиза навсегда простилась с сыновьями, Эрнст и Альберт болели коклюшем. Мальчишки подумали, что мама вынуждена уехать, чтобы не заразиться от них. «Бедные мои мышата», – сокрушалась Луиза, целуя сыновей. Потом братьям объяснили, что имя матери отныне под запретом, и маленький Альберт никогда не упоминал ее в письмах. Его старшая дочь Вики впоследствии докладывала матери, что «ему было тяжко вспоминать детство, настолько он был несчастен и много раз желал исчезнуть с лица земли»[67].

После расставания с матерью он плакал почти беспрестанно, но сумел смириться с потерей. Не взбунтовался, а стал еще вежливее, еще послушнее. Он же видел, что бывает с теми, кто нарушает приличия.

Его было за что похвалить. Он выказывал феноменальные успехи в науках, рисовал недурно, хотя и без оригинальности, зато великолепно музицировал и еще в подростковом возрасте сочинял музыку для органа. Плохо давались разве что языки. Природная усидчивость помогла ему одолеть английский и французский, но густой немецкий акцент так никуда и не делся. Десятилетия спустя англичане будут передразнивать его произношение.

Обычно спокойный и уравновешенный, Альберт пускался во все тяжкие, как только подворачивалась возможность над кем-то подшутить. Он наполнил крохотные флаконы зловонной жидкостью и разбросал по всему кобургскому театру. В другой раз подкараулил свою кузину и набил карманы ее плаща творогом (в отместку девочка насовала жаб ему в постель, после чего беднягу трясло от одного их упоминания). Но главным развлечением в Кобурге была охота. Сам заядлый охотник, герцог Эрнст захватывал сыновей пострелять, едва только они могли усидеть в седле. На всю жизнь Альберт сохранил всепоглощающую страсть к пальбе по оленям, и ничто так не тешило его взор, как горы окровавленных туш.

К семнадцати годам Альберт преуспел по всем, кроме, пожалуй, одного. На балах он стоял столбом. В лучшем случае краснел и мямлил, в худшем норовил улизнуть обратно в библиотеку – словом, недалеко продвинулся со времен того злополучного детского маскарада.

Нелюдимость племянника не могла не огорчать Леопольда. Он отлично изучил характер Виктории и знал, какого типа мужчины ее привлекают – веселые, остроумные, готовые танцевать ночь напролет и льстить ей до бесконечности. Придется ли ей по нраву замкнутый эрудит из Розенау? В Англию Леопольд отпускал племянника с опаской.

* * *

18 мая 1836 года Эрнст и Альберт вместе с отцом прибыли. Визит не заладился с самого начала. Из чувства противоречия Виктория положила глаз совсем не на того брата, который был ей уготован. На фоне веселого, энергичного Эрнста Альберт казался настоящим букой. Для человека, привыкшего задувать свечу в половине десятого, балы были сродни пыткам. «Можете себе представить, какие баталии со сном ожидали меня во время увеселений столь поздних», – жаловался он в письмах бабушке. От усталости Альберт бледнел и едва не падал в обморок. Немало телесных страданий ему причиняла английская кухня: он привык к умеренности, и придворные пиры с бесконечными переменами блюд ничего, кроме омерзения, у него не вызывали.

«Как прискорбно, что у нас дома завелся инвалид, и это Альберт»[68], – ябедничала Виктория дяде. Вряд он был рад таким известиям.