Королева Виктория

Помимо нарыва на руке у Виктории была еще и ангина. Пришлось уложить ее в постель. А поскольку она никогда столь серьезно не болела, то решила, что настал ее последний час. 22 августа Беатриса, которой исполнилось четырнадцать лет, послушно сделала под диктовку матери следующую запись в ее дневнике: «Ни разу еще со времен моей юности, когда в 1835 году я переболела в Рамсгейте брюшным тифом, я не чувствовала себя так плохо». Дженнер, как всегда склонный к крайностям, доверительно поведал Понсонби, что в какой-то момент ему показалось, что королеве «осталось жить всего сутки». Придворная дама и ближайшая подруга Виктории леди Джейн Черчилль возмущалась: «Но почему тогда не вызвали сюда всех ее детей?» — «Упаси Боже, это ее сразу бы прикончило!» — воскликнул Биддалф, казначей ее величества.

Браун, ее ангел-хранитель, в буквальном смысле носил больную на руках: переносил ее с постели на кушетку или под тент, натянутый на лужайке, а затем нес обратно в постель. Через пять дней, все так же под диктовку матери, Беатриса писала Вики: «Меня вынуждены были кормить с ложечки, как маленькую, и так три с половиной дня! Если бы ты только знала, что это такое, когда тебе кладут пищу прямо в рот, вытирают тебе нос и делают за тебя все остальное!» Алиса исполняла при ней роль сиделки и развлекала ее игрой на фортепьяно. Но она же попросила Понсонби показать матери газеты, которые в один голос требовали, чтобы королева отреклась от престола в пользу Берти. Виктория со свойственным ей упрямством соглашалась читать лишь статьи в шотландской прессе, не поддержавшей идею ее отставки: «Ее верные шотландские подданные, всегда испытывавшие к ней симпатию, поднялись на ее защиту, тогда как ни одна газета в Англии не осмелилась на это!» Чтобы попытаться подправить ее имидж, ее личный секретарь составлял такие бюллетени о времяпрепровождении королевы, которые способны были растрогать публику. Так, в «Court Circular» от 30 августа сообщалось, что ее величество совершила прогулку «в карете» до Баллокского леса, где она навестила приболевшую сестру местного егеря.

4 сентября Дженнер тайно пригласил в Бальморал из Эдинбурга известного хирурга и крупного специалиста в области септицемии [107]доктора Листера, чтобы тот вскрыл нарыв на руке королевы, который уже достиг двенадцати сантиметров в диаметре. 5 сентября Виктория диктовала Беатрисе умирающим голосом: «Я с трудом дошла до своей кровати. Перевязка длилась ужасно долго, и приступили к ней лишь после применения на практике “великого изобретения” доктора Листера, заключавшегося в обработке раны фенолом, дабы “уничтожить все вредные микроорганизмы”». Хирург остался в Бальморале на целую неделю.

Уже после его отъезда в «Бритиш медикал джорнал» был помещен отчет о проведенной им операции, который заставил прослезиться задним числом всю британскую прессу. «Таймс» и «Дейли ньюс» принесли королеве свои извинения за то, что недооценили всю тяжесть ее состояния. А на Викторию после нарыва и болезни горла свалилась «третья» напасть — жуткий насморк.

Аффи находился рядом с больной, что не способствовало его хорошему настроению. В двадцать семь лет второй сын Виктории с трудом выносил вид матери, которая всюду появлялась, опираясь на руку Брауна. Он стал резким и колючим. По приезде пожал руку всем слугам, кроме шотландца-мажордома. Однажды вечером, когда он попросил скрипачей прекратить игру, Браун, наперекор ему, приказал музыкантам продолжать. Атмосфера в гостиной накалилась до такой степени, что Виктория из своей спальни потребовала, чтобы конфликт был немедленно разрешен. Аффи заявил, что пойдет на мировую только в присутствии Понсонби: «На борту своего корабля я разговариваю с кем-либо из команды только в присутствии одного из офицеров». Это заявление заставило Викторию вспылить: «Мы не на корабле, и я не потерплю у себя в доме корабельных порядков!» Но даже Шарлотта, дочка Вики, демонстрировала свое презрение к Брауну. Она отказалась подать ему руку, когда он зашел при ней в комнату ее бабушки: «Мама говорит, что нельзя допускать излишней фамильярности в отношениях со слугами». На сей раз гнев Виктории пал на голову Вики. Понсонби и лорд Галифакс считали причиной всех этих бед женское одиночество королевы.