Королева Виктория

Счастливый брак королевы изредка омрачался темными тучами семейных скандалов с мужем. Никто не сомневался в том, что она по-прежнему обожает принца Альберта, что этот уставший и бледный после окончания Всемирной выставки молодой мужчина тридцати двух лет все еще оставался для нее образцом не только мужской красоты, но и доброты. И тем не менее иногда королева впадала в беспричинную ярость и начинала обвинять мужа в дурных манерах, многочисленных ошибках, эгоистичности, в равнодушном отношении к ее ужасному положению, при котором вся тяжесть беременности, вынашивания детей и их воспитания ложилась исключительно на хрупкие женские плечи.

А беременность королевы следовала за беременностью, и с каждым разом это становилось серьезным поводом для дурного настроения и даже депрессии. Ее «бедные нервы», писала она королю Леопольду незадолго до рождения принцессы Алисы в апреле 1843 г., «были настолько расшатаны за последнее время», что она «страдала от этого в течение целого года». И все же она стойко выносила все тяготы семейной жизни и старалась не поддаваться минутным разочарованиям. «Я такая сильная, — писала она, — что могу вынести все на свете ради нашего семейного счастья и благополучия».

Исключительно серьезный конфликт между супругами произошел вскоре после рождения 7 апреля 1853 г. восьмого ребенка — принца Леопольда. Сами роды прошли нормально и под тщательным контролем доктора Джона Сноу, сына фермера из графства Йоркшир, который добился успеха в медицине широким применением хлороформа как анестезирующего средства. Королева, которая поразила многих медиков безоговорочным согласием использовать на себе эти новые и еще не до конца проверенные препараты, с удивлением обнаружила, что «этот чудесный хлороформ... действительно облегчает положение рожениц». А когда в апреле 1857 г. ей пришлось рожать последнего ребенка — принцессу Беатрису, — она без колебаний потребовала у доктора Сноу снова применить понравившийся ей препарат [35].

Однако вскоре после рождения принца Леопольда королева, как и много раз в прошлом, снова впала в депрессию, но на этот раз более глубокую и болезненную, чем прежде. Все дело было в том, что ее последний ребенок родился настолько слабым и хрупким, что даже обряд крещения пришлось перенести на другое время. Позже выяснилось, что он страдал гемофилией — довольно редким наследственным заболеванием, чреватым обильным и практически неконтролируемым кровотечением, которое возникало даже после самой безобидной царапины [36].

Обеспокоенность королевы здоровьем сына держала ее в постоянном напряжении, которое в значительной мере усиливалось отношением к ней принца Альберта, который обращался с женой как с маленьким и совсем глупым ребенком. В своих многочисленных и очень длинных письмах, написанных им после каждого скандала, он называл ее «дорогая малышка» или «моя добрая девочка». Причем письма эти он писал отчасти по-английски, а отчасти по-немецки, чем еще больше злил ее. Масла в огонь добавляло и его олимпийское спокойствие, которое на фоне ее депрессии и ярости казалось ей совершенно недопустимым.

«Дорогая малышка, — написал принц Альберт королеве 2 мая 1853 г., — сейчас настало время спокойно выяснить все факты, которые привели к очередной ссоре. Твоя обида, после которой началась самая настоящая истерика, продолжавшаяся целый час, заключалась в том, что я пожаловался на то, что ты из-за невнимательности несколько раз перевернула не ту страницу в нашем регистрационном журнале... И этот совершенно пустяковый случай стал причиной невероятного истерического скандала, в ходе которого ты упрекнула меня в неправильном отношении к тебе. Я готов признать, что в этом конкретном случае, как, впрочем, и во всех остальных, мое отношение к тебе действительно оставляет желать лучшего. Но, к сожалению, по-другому я поступать не могу... А когда я попытался доказать тебе всю необоснованность и несправедливость подобных обвинений, это еще больше разозлило тебя... Но я никогда не собирался и не хотел оскорблять тебя... Я оставил тебя и ушел в свою комнату, чтобы дать тебе время успокоиться и взять себя в руки. А ты пошла за мной и снова набросилась на меня с упреками и обвинениями... Не думай, что я не сочувствую и не сожалею, что тебе пришлось вынести немало огорчений. Я действительно верю, что ты перенесла немало страданий и имеешь все основания для недовольства. Я просто хочу доказать тебе, что не являюсь причиной твоего плохого самочувствия, а просто послужил поводом для очередной вспышки гнева... Я всегда сожалею о том, что мое неосторожное слово может вызвать негативную реакцию...

Позже ты совершенно откровенно объясняешь мне, что было истинной причиной твоего недовольства... Сейчас я понимаю, что ты страдаешь из-за того, что нашего ребенка вскармливает не шотландка, а совершенно другая женщина. Это и есть истинная причина твоего раздражения, а поводом для этого послужил регистрационный журнал...»