Королева Виктория

Собственный либерализм герцогини не был слишком глубоким. Она непринужденно двинулась по стопам мужа, с убеждением повторяя слова, сказанные умными друзьями и своим мудрым братом Леопольдом. Сама она не претендовала на мудрость. Она очень многого не понимала в Законе о бедных, и в работорговле, и в политической экономии, но надеялась, что исполняет свой долг, и надеялась — вполне искренне, — что то же можно будет сказать и о Виктории. В вопросах образования она опиралась на концепции доктора Арнольда, чьи взгляды только начали проникать в общество. Первой и основной целью доктора Арнольда было сделать своих учеников «в высочайшем и истинном смысле этого слова христианскими джентльменами», затем следовало интеллектуальное совершенствование. Герцогиня была убеждена, что основная цель ее жизни — вырастить из дочери истинную христианскую королеву. На достижение этой цели она и направила всю свою энергию, и по мере развития дочери с удовольствием замечала, что усилия не были потрачены впустую. Когда принцессе исполнилось одиннадцать, герцогиня пожелала, чтобы епископы Лондонский и Линкольнский проэкзаменовали ее и доложили о достигнутых ею успехах. «Я чувствую, что пришло время, — объясняла герцогиня в письме, явно написанном ее собственной рукой, — проверить все, что сделано, и если обнаружится, что что-то сделано по ошибочному суждению, то это можно было бы исправить. Затем следует обсудить и при необходимости пересмотреть планы будущего образования… Я почти всегда лично наблюдаю за каждым уроком, и, если фрейлина принцессы оказывается знающей, она помогает Ей готовить уроки для разных учителей, и я намерена действовать в такой манере, как будто я сама Ее гувернантка. По достижении соответствующего возраста она начала вместе со мной регулярно посещать Церковную Службу, и я совершенно убеждена в Ее искренней религиозности, и что религия производит на нее столь глубокое моральное воздействие, что она значительно меньше подвержена ошибкам и может быть охарактеризована, как способный к рассуждениям ребенок». «Основная черта Ее характера, — добавила герцогиня, — это сила интеллекта, способного с легкостью воспринимать информацию и с необычайной готовностью приходить к весьма точному и справедливому решению по любому заданному Ей вопросу. Ее приверженность правде столь замечательна, что, я чувствую, этот бастион не падет ни при каких обстоятельствах». Епископы прибыли во дворец, и результаты экзамена оправдали все ожидания. «Отвечая на великое множество предложенных ей вопросов, — доложили они, — принцесса показала точное знание наиболее важных частей Священного Писания и основных истин и доктрин Христианской Религии в согласии с учением Английской Церкви, а также знакомство с Хронологией и основными событиями Английской Истории, превосходное для столь юной особы. На вопросы по Географии, использованию Глобуса, Арифметике и Латинской Грамматике, ответы принцессы были столь же удовлетворительными». Они сочли, что составленный герцогиней план обучения не требует каких-либо улучшений, и архиепископ Кентерберийский, участвовавший в обсуждении, пришел к такому же удовлетворительному заключению.

Однако предстояло сделать еще один важный шаг. До сих пор, как объяснила герцогиня епископам, принцесса находилась в неведении относительно ее предполагаемого государственного положения. «Она знает, что монарх должен жить для других, и знакома с его обязанностями, так что, когда Ее невинный разум осознает ожидающую Ее судьбу, Она примет Ее с полным осознанием возлагаемой на нее ответственности, и следует надеяться, что прочность Ее принципов не будет поколеблена высотой ее будущего положения». Было решено, что в следующем году принцесса будет просвещена по этому вопросу. Затем последовала хорошо известная сцена: урок истории, заранее вложенное в книгу гувернанткой генеалогическое древо королей Англии, удивление принцессы, ее расспросы и, наконец, осознание ею фактов. Когда девочка, наконец, все поняла, она помолчала немного и затем сказала: «Я буду хорошей». Эти слова представляли собой нечто большее, чем обычное заявление, нечто большее, чем выражение навязанного желания; они, с их краткостью и эмоциональностью, их эгоизмом и скромностью, были естественным итогом главенствующих принципов жизни. «Я много плакала, узнав об этом», — призналась Ее Величество много лет спустя. Несомненно, в присутствии других, даже ее дорогой Лейзен, девочка себя сдерживала, а потом забивалась в какой-нибудь уголок, подальше от материнских глаз, и облегчала непривычно волнующееся сердце, прикрывшись носовым платком.