Королева Виктория

— Благодарю вас всех за пожелания мне долгих лет здоровья, — сказал он. — Я прошу Бога, чтобы моя жизнь продлилась еще девять месяцев, после чего, в случае моей смерти, не будет регентства. — Он взглянул на меня. — Тогда бы я с удовлетворением оставил королевскую власть лично вот этой юной леди. — Он указал на меня пальцем, и я съежилась в кресле, не осмеливаясь взглянуть на маму. — Оставил бы власть законной наследнице престола, а не особе, сидящей сейчас рядом со мной, окруженной дурными советниками и неспособной поступать благопристойно в том положении, в каком она могла бы оказаться. Я долго выносил грубые оскорбления от этой особы и не намерен больше терпеть подобное неуважение к себе. Среди всего прочего мне было особенно неприятно, что эту молодую леди держали в стороне от моего двора; ее не допускали на мои приемы, где ей полагалось присутствовать, и я твердо решил, что этого больше не будет. Я намерен дать понять этой особе, что я — король, что мою волю следует уважать, и в будущем я настаиваю и приказываю, чтобы принцесса присутствовала при дворе во всех случаях, когда ей это подобает.

Слушая его, я почувствовала, что вот-вот заплачу. Он был не просто рассержен, он был глубоко оскорблен, а он был добрый старик, хотя я и знала, что едва ли он мог считаться хорошим королем, скорее грубоватым помещиком. Он путался, заговаривался и часто нес чепуху, но он был добр, и намерения у него были самые лучшие, а чего еще можно требовать от людей? Мои слезы были слезами унижения. Мне было стыдно за маму.

Как обычно, на помощь пришла королева. Как только король сел, она встала и этим подала знак дамам покинуть столовую. В гостиной мамина ярость прорвалась наружу.

— Меня никогда в жизни так не оскорбляли. Мы сию минуту уезжаем. Я немедленно прикажу подавать экипаж.

— Нет, мама, — возразила я. — Нам нельзя сейчас уезжать. Пожалуйста, послушайте меня, мама. Но она была слишком расстроена, чтобы заметить твердость моего тона.

— Вы не можете уехать сегодня, — мягко сказала королева. — Слишком поздно, подождите до утра.

Я полагаю, мама поняла, что было невозможно в этот час выехать в Клермонт, поэтому, поджав губы, она согласилась остаться на ночь.

— Но ни минутой дольше, — воскликнула она. — Мы уедем рано утром. Меня так оскорбили… в присутствии всех этих людей. Мама, подумала я, вы заслужили это. Вы заслужили каждое слово.

После этого разрыв между мной и мамой стал всем очевиден, Я не могла ей сочувствовать. Я не могла простить ей, что она завладела этими комнатами во дворце, которые король отказался ей предоставить. Это были его комнаты, его дворец, и занять их было нечто вроде воровства.

Этот урок не пошел маме впрок, и был еще один неприятный инцидент. Король назначил свою дочь от Дороти Джордан, ставшую леди де Лиль и Дадли, хранительницей дворца, что означало — она получила в нем апартаменты.

Мама была вне себя. Дворец существует для членов королевской семьи, сказала она, к которым не относятся незаконные дети актрис. Но король, очевидно, был другого мнения. Я не раз слышала, что он очень любил Фитц-Кларенсов, а тетя Аделаида считала их своими пасынками и падчерицами.

Мне они не нравились — не из-за происхождения, а лишь потому, что некоторые из них вели себя очень высокомерно. Но это не относилось к леди де Лиль и Дадли, которой я симпатизировала. Когда она приехала во дворец, она была на последнем месяце беременности и скоро родила. Мама негодовала из-за всей этой суматохи, которая возникла вокруг этого события. Король прислал своих врачей, и их заключение было печальным — состояние леди де Лиль и Дадли было признано критическим. Мама же собиралась дать обед, и я сказала ей:

— Мама, вы должны отменить обед. Мы не можем устраивать приемы, когда рядом с нами находится дочь короля в таком состоянии.

— Какое отношение имеет его незаконная дочь ко мне? — воскликнула мама сердито. — Почему я не могу принимать гостей из-за этой особы?

— Мама, — возразила я, — она живет здесь. Все о ней беспокоятся.

Мама пожала плечами и продолжала свои приготовления. Обед состоялся, и как раз в это время леди де Лиль и Дадли умерла. Я была в ужасе, что такое поведение могли связывать и со мной.

После этого я еще более отдалилась от мамы, и в наши отношения закралась определенная холодность. Мой брат Карл пытался спорить со мной, но я дала ему понять, что он вмешивается не в свое дело. Мне было очень жаль, так как я не хотела ссориться со своей семьей, но Карл был на маминой стороне и пытался внушить мне, что я не могла обойтись без нее.

— Нет, — сказала я твердо. — Я не могу быть с ней заодно.

Карл посоветовал мне назначить сэра Джона Конроя своим секретарем, так как, по его мнению, я не представляла, какое меня ожидает бремя государственных забот.

— Как может молодая неопытная девушка править самостоятельно? — добавил он.

— Мне помогут министры, — сказала я.