Королева Виктория

Я провела тревожную ночь. На следующее утро Альберт отправился открывать новое здание биржи. Я сидела во дворце в грустных размышлениях. Я не могла этого больше выносить. Мы должны поговорить спокойно, разумно. Здоровье нашего ребенка было очень важно, и мы, как родители, должны заботиться о ней вместе.

Я написала Альберту письмо, где писала, что мы судили слишком опрометчиво, основывая свои предположения на вредных слухах. Клеветники всегда существовали. Я уже простила ему все жестокие слова, которые он сказал мне, и надеялась, что он придет ко мне, чтобы все спокойно обсудить.

Мне было известно, что Альберт во многом доверялся Штокмару, как и я. Дядя Леопольд прислал его нам в советчики, а дядя с детства был нашим опекуном. Я сообразила, что в том состоянии расстройства, в каком он находился, Альберт должен был пойти к Штокмару и рассказать ему свою версию событий.

В результате Штокмар пришел ко мне и сказал, что желал бы очень серьезно поговорить со мной. Он слышал от Альберта о нашей ссоре.

— Меня очень огорчают эти постоянные ссоры, — сказал он. — Одно время я думал даже вернуться в Кобург. Там моя семья. Мне хотелось бы быть с ними. Когда я вижу, как здесь обстоят дела, я чувствую, что не справляюсь с задачей, возложенной на меня вашим дядей. — Вы нас не покинете! — воскликнула я.

— У меня была такая мысль. Я вижу, что вы не осознаете дарованных вам благ… могло бы быть такое счастье… все могло бы быть так хорошо… но…

— Альберт не должен провоцировать меня. Я знаю, что я раздражительна и когда я рассержена, я могу сказать все, что угодно. Я ненавижу эти сцены. Альберт не должен забывать, что мой сын только что родился. И женщина испытывает страдания не только перед, но и после родов. Мужичины, видимо, этого не понимают…

— Эти вспышки вызваны не физической слабостью. При дворе слишком много конфликтов.

— Что вы имеете в виду?

Штокмар никогда не обращался со мной как с королевой. Он всегда был очень откровенен и давал понять, что, если он не может высказываться открыто, ему лучше вообще молчать и вернуться в Кобург к семье. Он посмотрел на меня очень проницательно:

— Я постараюсь быть с вами откровенным. Эти сцены будут повторяться до тех пор, пока баронесса Лецен будет при дворе. Я взглянула на него с ужасом.

— Таковы факты, — продолжал он, — принцу и баронессе Лецен тесно под одной крышей.

— Я люблю их обоих… Штокмар пожал плечами.

— Вам пришло время решить, кто для вас важнее.

— Альберт — мой муж.

— Вот именно. Он всегда будет с вами. Но нельзя надеяться, что ваш брак будет счастливым, пока баронесса остается при вас.

— Она — мой лучший друг… Она была со мной всю мою жизнь.

Я напряженно думала: я не могу жить без Альберта. Я люблю Альберта, но я люблю и Лецен тоже.

— Это все, что я могу сказать, — продолжал Штокмар. — Пока она остается, будут неприятности, но, хотя вы и принц любите друг друга, постоянные разногласия и бурные ссоры рано или поздно убьют любовь. Я знаю, что баронесса вам предана, но ее чувство очень собственническое. Она не любит принца; потому что она ревнует ко всем, кто отнимает вас у нее. Я повторяю, что, если вы хотите мирно жить со своим мужем и семьей, баронесса должна удалиться.

— Нет, — сказала я, — нет. Штокмар пожал плечами:

— Тогда мне больше ничего не остается сказать.

— Я не могу этого сделать. Как я скажу ей? Это разобьет ей сердце.

— Если она останется, она разобьет сердце вам… и Альберту.

— Не понимаю, почему люди не могут ладить друг с другом. Дворец большой. Неужели нам не хватает места?

— Дело здесь не в пространстве, — сказал Штокмар. Он взглянул на меня безнадежно, и я видела, что он собирается удалиться.

— Подождите минуту, — сказала я.

— Да, ваше величество?

— Неужели нет никакого выхода… может быть, можно что-нибудь придумать?

Я понимаю, что мои слова означали для него, что я любой ценой хочу сохранить Альберта. Штокмар сознавал это, и в глазах его мелькнуло что-то похожее на торжество.

— У баронессы в Кобурге есть сестра, — сказал он. — У сестры есть дети. А вы знаете, как баронесса любит детей. Она могла бы поселиться у сестры… с приличной пенсией.

— Как мне ей сказать? О нет, нет. Я не смогу.

— Быть может, для отдыха… сначала. Это может быть очень продолжительный отдых.

Я молчала. Я знала, что он был прав. Я любила Лецен. Проститься с ней будет очень тяжело. Но Альберт был мой муж. У меня был долг перед ним. Более того, он был как раз тот человек, который был мне необходим. Если бы Лецен удалилась — как бы я ни скучала по ней, — исчезло бы напряжение, так волновавшее меня. Моя жизнь стала бы спокойной и счастливой.

— Баронесса недавно болела, — продолжал Штокмар, — она ещё не поправилась после желтухи. Ей нужен отдых, свобода от всяких обязанностей. Ей нужно предложить отпуск… сначала… который может затянуться. Я кивнула медленно и грустно. Штокмар улыбался.

— Ваше величество проявляет большую мудрость, — сказал он.

Я знала, что к этому идет. Они не могли жить мирно под одной крышей. Это было неизбежно с момента их первой встречи. Их неприязнь была взаимной. Любовь ко мне сделала их врагами.