Королева войны

И тем не менее под началом Йокеса находились восемьсот конников в трех отрядах Большого Штандарта, шестьсот пятьдесят в Малом Штандарте и пятьсот легких конников (легких в дартанском понимании, как когда-то справедливо заметил разведчик тысячницы Терезы, поскольку вооружены они были намного тяжелее, чем имперские конные стрелки). К ним добавлялись полтысячи пехотинцев, считая тех, которых привела Эзена, сто гвардейцев и отряд Дома численностью в четыреста конников. Это были все войска Сей Айе, кроме двух сотен пехоты и городских стражников, оставшихся на поляне. И еще восемьсот с лишним лесничих, представлявших на бездорожьях пущи весьма значительную ценность, но за пределами леса — никакой.

Эзена примерно знала, сколько у нее солдат, но на утренней поверке впервые смогла в точности оценить их численность. Ей было известно, что самый слабый имперский легион насчитывал почти тысячу лучников, щитоносцев и конников, а развернут он мог быть даже до полутора тысяч, если вместо клиньев состоял из полусотен. Йокес, похоже, догадался, какие сомнения обуревают его госпожу, но закончил совещание, ничего не объяснив. Обсуждения ждали очень серьезные дела, которые он, однако, не хотел затрагивать в присутствии командиров отрядов и сказал, что после завтрака явится в палатку ее высочества.

Из палатки доносился стук молотков, скрежет и высокий голос первой Жемчужины. Выражение лиц стоявших на часах перед палаткой гвардейцев нельзя было назвать чересчур серьезным. После того как совещание закончилось, княгиня в сопровождении одной из телохранительниц вошла внутрь и увидела целую армию плотников и их помощников, мастеривших под руководством Анессы какие-то приспособления. Вешалки для платьев и этажерки были уже готовы, ремесленники теперь возились с небольшими столиками, на которых должны были стоять зеркала. При виде ее высочества работа прервалась; служившие при войске бедняги не знали в точности, как следует приветствовать княгиню, и лишь вытягивались в струнку, словно перед офицером. Из предназначенной для служанок части палатки выглянула Хайна, посмотрела на золотоволосую подругу, потом на Эзену и жестом пригласила их к себе (она решила жить там же, где и телохранительницы). Эзена воспользовалась приглашением. Рядом снова раздались скрежет пилы, шорох рубанка и стук молотков.

— Я думала, ты поговоришь с Иокесом! — крикнула Жемчужина. — Я думала, ты вернешься позже!

— Он должен прийти сюда! — крикнула в ответ Эзена. — Йокес! Сю-да!

— Но здесь настоящая лесопилка! Я пойду к нему! К Йокесу! Пусть прикажет принести обед, поешь вместе с ним!

— Ты тоже иди! Пригодишься при разговоре!

Они вышли из палатки, не замеченные Анессой.

Известие о предприятиях первой Жемчужины комендант воспринял с пониманием, даже шутливо одернул Хайну, которая довольно злорадно изложила ему суть дела. Эзена не в первый раз подумала, что Анесса имеет огромное влияние на этого жесткого вояку, к тому же давно уже не мальчика. Но, может, именно так и должно быть, и человек, постоянно отдающий приказы, тоже нуждается в ком-то, кто отдавал бы приказы ему, хотя бы для разнообразия? Не стоило сомневаться, что прекрасная невольница давно уже забрала Йокеса в свои нежные ручки.

Комендант послушался совета Хайны и послал часового на кухню, велев принести еду для четверых. Прежде чем княгиня успела спросить, кто четвертый, он сказал:

— Ваше высочество, у меня есть и совет и просьба сразу. Твой гость торжественно поклялся мне, что сохранит любую доверенную ему тайну. Я склонен ему верить, поскольку, прожив полгода под твоей крышей, он не дал ни единого повода считать иначе. А человек этот обладает громадными знаниями, в особенности из области истории, и вчера я услышал от него немало интересных замечаний. Они относились к первой армектанско-дартанской войне, а опыт этой войны может быть весьма полезен. Не знаю, известно ли кому-либо на этот счет больше, чем твоему гостю. Если возможно, я хотел бы оставить его при себе в качестве советника.

— Ты говоришь о посланнике? Действительно, ему наверняка можно доверять. Раз ты утверждаешь, что он тебе пригодится, то бери его себе. А что он?

— Он обрадовался. Не скрывал, что хочет быть полезным, а бездействие его мучает.

Позвали посланника, который, по своему обычаю, давно уже был на ногах. Вскоре принесли еду. Для княгини приготовили несколько иные блюда, чем для всех; Хайна уже успела загрузить работой повара ее высочества. Под присмотром Черной Жемчужины невозможно было представить, чтобы Эзена пробовала яства, к которым приложили руку случайные люди. Огромный поднос поваренок притащил сам, не позволив, чтобы кто-либо ему помогал. Хайна бы его за это задушила.

Удовлетворив первый голод, княгиня поделилась мучившими ее сомнениями насчет численности войск. Йокес, готовый к подобному вопросу, лишь кивнул и сказал: