Королева восстанет

Я прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать слезы, и отчаянно заморгала, чтобы они не пролились. Если Бенедикт их и заметил, то проигнорировал. Выражение его лица ни капли не смягчилось. В отличие от вчерашнего дня, даже гнев не пылал у него в глазах. Он казался более спокойным. Но так ли это на самом деле или это всего лишь маска?

– Я задаю тебе вопросы, – невозмутимо продолжил Бенедикт. – А ты отвечаешь. Если будешь говорить правду и расскажешь мне то, что я хочу знать, то мы управимся за десять минут и никто не пострадает.

Последнюю фразу он завершил зловещим подтекстом, и я сглотнула.

– Но если ты мне соврешь… – Ладони Бенедикта на столешнице сжались в кулаки. Единственное свидетельство того, что его тоже тяготило происходящее. – Если ты мне соврешь, то лишишься последних крупиц моего милосердия, – закончил он.

Я услышала, как зашуршало платье Лиры, но так и не отважилась к ней повернуться. Вместо этого я сосредоточилась на Бенедикте, поймав его взгляд. Мы пристально смотрели друг на друга, его лицо все еще находилось очень близко к моему, а мне казалось, будто нас разделяли целые галактики. В течение шести месяцев мы все больше сближались, а затем мое предательство оторвало нас друг от друга, словно между нами никогда и не было ничего, кроме ненависти.

Любимый мужчина угрожал мне. Я не хотела верить, что он способен причинить мне боль, однако он так убедителен, что ничего другого мне просто не оставалось.

– Ты поняла? – спросил Бенедикт неожиданно мягким голосом. И мое сердце моментально смягчилось, но я не настолько наивна, чтобы купиться на подобную смену настроения. Он пытался мной манипулировать. И, к сожалению, это работало, даже если я прекрасно все осознавала. Наверное, когда дело касалось его, я никогда не была такой сильной, какой должна быть.

– Поняла, – прошептала я.

Я до сих пор не имела ни малейшего понятия, сколько успел выведать Бенедикт. Нашел ли он кинжал под половицей в спальне. Промолчал в итоге Валериан или нет. Впрочем, возможно, это и не играло никакой роли. Я скажу правду, иного выхода все равно нет. Даже рискуя при этом самостоятельно шагнуть навстречу своей погибели – время лжи прошло.

Но что, если и правда ничего мне не даст? Если он не поверит мне, потому что слишком сильно погряз в гневе?

Бенедикт глубоко вздохнул, так как ему тоже требовалось морально подготовиться к дальнейшему. Я почувствовала его запах, и голову захлестнули тысячи воспоминаний. О его теле под моим, о его пальцах на моей коже и его голосе, тихо что-то говорящем мне на ухо. О редком смехе Бенедикта и улыбке, которая предназначалась лишь мне одной. Обо всем, чего мне никогда не вернуть, если не сумею вновь завоевать его доверие.

– Зачем ты хотела попасть в замок в качестве кровавой невесты?

Из всех возможных вопросов именно этот он задал первым. Наверное, худший из всех, поскольку я сама предпочла бы никогда больше не слышать ответ на него.

Я колебалась. Бенедикт прожигал меня взглядом. И скорее всего, с каждой пролетающей секундой сильнее сомневался в том, что мне можно верить.

– Хотела тебя убить, – в конце концов произнесла я, и Лира шумно выдохнула. – Но…

– Почему? – перебил меня он. Всего одно слово, однако голос короля теперь звучал не так, как раньше. В нем сквозила злость. Как будто мои признания уже сейчас подтачивали его самообладание, вновь заставляли маску пойти трещинами.

– Потому что люди страдают под властью вампиров, – тихо ответила я.

Лицо короля на миг исказила гримаса, но он быстро восстановил контроль над его выражением.

– Значит, вы хотели меня сместить? – делает вывод он.

– Я… не знаю. Тебя нужно было свергнуть, – уклончиво откликнулась я. А мое сердце между тем сжималось на каждом слове.

– А потом? – требовательно спросил Бенедикт.

Я беспомощно пожала плечами:

– Этого я точно не знаю.

– Не делай из меня дурака. Ты не стала бы рисковать жизнью, не имея плана дальнейших действий.

Его слова задели меня за живое. Лишь в последние несколько дней я осознала, какой чертовски наивной была прежде. Всю свою жизнь. Задавала слишком мало вопросов. Довольствовалась заверениями, а не ответами. И сам факт того, что мой брат так легко смог меня обмануть, говорил о том, что я слишком сильно и безоговорочно доверяла своей семье.

– План наверняка существовал, – тихо признала я. – Во всяком случае, по моим предположениям. Но меня никогда в него не посвящали.

Я саму себя ненавидела за то, что эта фраза была правдой. На мои вопросы родители просто отвечали: «Посмотрим, что будет, когда первый большой шаг останется позади». Однако чем больше я размышляла, тем яснее понимала, что они с Валем скрывали от меня больше, чем я осознавала. Гораздо больше. Обо всем, чего мне не требовалось знать, они умалчивали, и наверняка сюда относились и планы насчет того, что происходило бы после дня летнего солнцестояния.

Бенедикт неотрывно смотрел на меня. Уголок его рта недовольно дернулся, как будто он сомневался, что мне можно верить. И тем не менее пока оставил эту тему.