Королева восстанет

Я не осмеливалась взглянуть на Бенедикта. Накажи меня. Неужели эти слова на полном серьезе сорвались с моих уст? По телу до сих пор разбегалось покалывание, стоило подумать о том, что он мне говорил. О его угрозах, которые на самом деле были обещаниями. Одно только воспоминание посылало приятную дрожь по позвоночнику.

Бенедикт вышел из ступора, и все мое тело напряглось от предвкушения. Но вместо того, чтобы опять повернуться ко мне, он встал и аккуратно придвинул стул обратно к столу. Меня затопило разочарование.

– Пойдем, – грубо велел он, мрачно взирая на меня.

Я съежилась под его взглядом. Последняя крупица надежды, которая у меня еще оставалась, рассыпалась в пыль.

Слегка покачнувшись, я поднялась на ноги и трясущимися пальцами разгладила платье. Мне не хотелось знать, как я выгляжу. А когда Бенедикт предложил мне свою руку, чтобы создать как минимум видимость счастливой пары, засомневалась: то ли чувствовать благодарность, то ли проклинать его.

Вероятно, у нас никогда больше не будет чего-то большего, чем вот это. Чего-то большего, чем спектакль; чего-то большего, чем наши сожаления. Но как мне побороть тоску по нему, когда это мы по-прежнему кажется таким достижимым?

Наверное, Бенедикт прав. Еще пара недель в Тауэре пошла бы мне на пользу.

Глава 10 Злой

ФЛОРЕНС

Как бы ни было неприятно, что именно французский король застал нас с Бенедиктом врасплох в столь неловкой ситуации, это было, пожалуй, лучшее из всего, что могло случиться. Действия говорят громче слов, особенно когда они не предназначены для посторонних глаз. Лотер явно не слышал нашего разговора. Единственное, что он заметил, – это руку Бенедикта под моим платьем, и если в тот момент у него еще оставались какие-то сомнения по поводу наших отношений, то в тот момент они определенно развеялись. Наверняка он задал Бенедикту еще несколько неудобных вопросов о текущей ситуации в стране, но уехал всего через два дня после нашего ужина.

Так что по крайней мере на этом фронте проблем нет. За прошедшую неделю я многое узнала о французской политике. Эта страна – ценный союзник Англии, хотя отношения с ней не совсем гладкие. Люди там жили не лучше, чем здесь, у нас, с той лишь небольшой разницей, что их королю на это наплевать. Несмотря на наличие хороших подходов – например, донорство крови там осуществлялось на добровольной основе и за вознаграждение, – реализация, похоже, работала не лучшим образом. В итоге люди всегда оставались в положении слабейших. К тому же во Франции, если вампир решит просто взять то, чего хочет, полицию это не сильно будет волновать.

Тем не менее эта информация заставила меня прокрутить в голове несколько идей о том, как сделать ситуацию в нашей стране более справедливой в этом плане. Возможно, эта преграда не так высока, как мы думали. Мне только нужно заставить Бенедикта или его советников выслушать меня. Правда, само по себе это, вероятно, будет сложнее, чем в принципе найти приемлемое решение.

Все это так раздражало. Если бы Валериан не разоблачил меня своим неудачным покушением, я могла бы нормально поговорить с Бенедиктом и поделиться с ним своими идеями. Но теперь он даже не смотрел на меня, когда мы оставались наедине. А после инцидента с Лотером и вовсе стал вести себя так, будто я ядовитая.

При воспоминании о той ночи по моим щекам разливался жар. Мне становилось стыдно. Не за случившееся, а за то, что я действительно думала, будто это что-то изменит. Последние несколько ночей я часами лежала без сна, так как, несмотря ни на что, какая-то часть меня верила, что Бенедикт все еще может прийти в спальню и исполнить свои обещания.

Раздосадованная, я в очередной раз сунула руку в маленький бумажный пакет, который прихватила с собой с кухни, и высыпала горсть полуразмороженного гороха на грязь перед собой. Дюжина уток тут же набросилась на еду. Я расположилась на скамейке перед прудом, спрятавшись за кустами роз, которые сейчас уже отцвели, недалеко от королевской оранжереи.

В начале лета мы часто бывали здесь с Лирой. Это ее любимое место в саду, наверное, из-за животных. Принцесса регулярно их подкармливала. Почему-то всегда замороженным горохом… От холода у меня уже онемели пальцы. Кроме того, без Лиры это место навевало на меня тоску. Она придумала имя для каждого из животных, а я так до сих пор и не научилась их различать. Все утки, черт возьми, выглядят одинаково. Моя последняя теория заключалась в том, что Лира просто притворялась, будто различает их, чтобы меня подразнить. Это было бы вполне в ее духе.

Одна из самочек подошла поближе, подтолкнула клювом подошву моего ботинка и попыталась добраться до горошины, которую я, очевидно, уронила. Фыркнув, я бросила ей еще несколько – тайком, чтобы остальные не видели.

– Ты Матильда? – тихо обратилась я к ней.