Королева. Выжить и не свихнуться

– Архиепископ сказал, что его вынудило пойти на предательство?

– Вам нужны мотивы? Я нашел письмо от папы Павла IV, который, как вы знаете, собирается отлучить Англию от Церкви, если продолжим путь Реформации.

Я пожала плечами. Пусть себе развлекается! Отлучает, присоединяет… Мы давно уже шли по собственному пути.

– Для многих это будет как удар ножом в сердце. Особенно для такого яростного сторонника католицизма, как архиепископ Хит.

– Но он же перешел на нашу сторону! Пусть со скрипом, но поддерживал законы, которые мы собирались принимать.

Хотя, по большому счету, он лишь делал вид, что во всем со мной согласен. Постоянно вставлял палки в колеса, объясняя, что Палата лордов никогда не поддержит нововведения.

– Елизавета, он никогда не был на вашей стороне!.. На нашей стороне, – поправил себя Уильям. – В тайнике мы нашли один интересный документ.

Он показал мне свиток. Я протянула руку, затем развернула тонкий пергамент. Красивые буквы с завитушками. Латынь… Какой-то церковный текст, сразу не разобрать.

– Отпущение грехов, подписанное самим папой Павлом IV. Всех грехов, Елизавета, включая смертоубийство. Архиепископ Хит готовился отойти в мир иной, совершив богоугодное дело. Убить еретичку на троне Англии! Не сомневаюсь, что похожую бумагу мы найдем и у епископа Оглторна, который и проводил коронацию…

– Вы думаете, что именно он?..

Уильям кивнул:

– Я приказал его арестовать. Думаю, яд был в вине, которое он дал вам во время причастия.

– Последнее причастие, – пробормотала я.

Уильям перекрестился:

– Гоните прочь плохие мысли, Елизавета. Вы будете жить очень долго, обещаю.

– Угу, и рожу Англии наследников… – пробормотала я.

– Вы уж постарайтесь! – попросил он. В голосе не было насмешки.

Смущенно ответила, что я как бы не сказать, что особо против, но пока не от кого. Государственный секретарь бросил на меня страдальческий взгляд. Ну да, я его понимала! Список женихов он составил впечатляющий, но я же не виновата, что каждый из них оказался со своими тараканами!

Наконец, вернулись к коронации. Причастие – или Евхаристия – вкушение хлеба и вина как символов Плоти и Крови Христовых… Ритуал, от которого мы собирались отказаться. Елизавета сознательно шла на то, чтобы последний раз перед коронацией причаститься по старому образцу, и ей этого не простили…

Она заплатила собственной жизнью.

А я? Мне, кажется, была дарована новая.

Слезы подкатились к горлу, напали исподтишка. Я собралась заплакать, но раздумала. Что-то я стала слишком уж чувствительная! Пора уже привыкать к тому, что меня ненавидят и предают. Один неверный шаг, неосторожное движение, и за углом уже поджидают убийцы, а в кубок с вином чья-то рука тайком бросила яд.

– Рассказывайте дальше! – попросила я Уильяма.

Ага, какие еще вести с полей, вернее, из тюремных камер Тауэра!

– Архиепископ уповает на ваше христианское милосердие и умоляет его простить. Даже и не вздумайте, Елизавета! Хватит того, что вы уже выпустили итальянца…

Я покачала головой. Настоящую королеву отравили, убийцы ранили Роберта и чуть было не прикончили меня. О каком милосердии идет речь?!

Но как можно сознательно послать на смерть человека?

– Не давите на меня, Уильям! – попросила секретаря. – Мне нужны имена и факты, после этого будем решать, что делать с виновными.

– Тогда я вас покину, хочу присутствовать на допросе Оглторна. Уверен, что в заговоре участвовали не только эти двое. Ложитесь спать, Елизавета! Вам понадобятся силы для принятия правильного решения.

Вскоре Уильям ушел. Я же вернулась в спальню и упала на кровать, чувствуя себя опустошенной. Оказалось, ненароком разбудила Кэт.

– Вы плачете? – спросила фрейлина.

– Возможно…. Но это слезы облегчение. Все закончилось, мы поймали крысу, которая завелась во дворце.

Я назвала имя. Кэт покачала головой, пробормотала совсем не христианское ругательство, пожелав душе архиепископа гореть в аду. Затем отправилась за успокоительной настойкой, которую прописал мне Нонниус. Но я уже заснула – крепко и спокойно – намного раньше, чем вернулась фрейлина.

***

Уильям отсутствовал весь день, присылая короткие записки о ходе следствия. Я провела тревожное утро в церкви, затем у постели Роберта, которому все не становилось лучше. Нонниус делал спиртовые примочки, чтобы очистить рану, и даже уговорил меня, что больному пойдет на пользу кровопускание. Ненадолго пришедший в себя Роберт согласно кивнул, ничуть не возражая против процедуры. Я же ушла восвояси, испугавшись, что мне станет дурно.

По дороге размышляла об антибиотиках.

Они бы живо поставили лорда Дадли на ноги! Кажется, пенициллин делают из плесени, но я понятия не имела, каким образом. И все потому, что я – изнеженный продукт современной цивилизации, привыкший, что лекарства водятся в аптеке, а продукты – в магазине. Ну и пусть у меня экономические образование, полученное в одном из лучших вузов страны, но там не учили, где взять эту долбаную плесень!