Королева Жанна. Книги 1-3

С семи лет Жанну стали обучать языкам: французскому и латыни. Эти занятия доставляли ей большую радость — предмет был по-настоящему интересен. Радовал и учитель, старый профессор, не поладивший с теологами Сорбонны Он рассказывал девочке захватывающие истории из героического прошлого Франции; особенно волновала ее история Жанны д'Арк, ее тезки; они читали греческие мифы в латинских переводах, и вообще это было счастье. Жанна очень любила своего учителя, потому что он никогда не позволял себе каких-либо вольностей или издевательского низкопоклонства. Он относился к ней как к равной — человеку, который хотя и много моложе его, но отнюдь не глуп. Так учили гуманисты.

Однажды летом в замок приехал брат, принц Александр, восемнадцатилетний молодой человек; с ним был французский принц крови, один из предполагаемых женихов. Это было нечто вроде смотрин, и если так, то момент выбран был неудачно: одиннадцатилетние девочки-подростки редко могут пленить взор, а Жанна не составляла исключения. Ее, правда, завили и нарядили, но она чувствовала себя неловко и принужденно в непривычных ей шелках, и поэтому выглядела еще более гадким утенком, чем была на самом деле. Едва взглянув на нее, юноши утратили к ней всякий интерес и заговорили о делах государственных, изображая из себя умудренных политиков. Они говорили по-французски, и Жанна, скромно сидевшая в уголку, понимала почти все. Брат этого не знал. Из разговора принцев Жанна узнала о каком-то бунтовщике, который даже из Таускароры продолжает писать свои возмутительные стишонки и письма. «Он в сто раз хуже этого негодного коммунара Кампанеллы [4]! — в негодовании восклицал брат. — На месте короля я завтра же покончил бы с ним!» — «Oh! c'est un miserable!» [5]— сочувственно поддакивал француз. У Жанны на языке вертелось сразу сто вопросов: кто такой этот узник, и как его имя, и что это за странное слово «коммунар», и что плохого сделал этот Кампанелла, если брат называет его подлым. Детское любопытство одолевало ее, но она робела этих блестящих юношей, и, кроме того, она была воспитанная девочка: ей крепко вбили в голову, что в беседу старших вмешиваться нельзя. Она так и просидела в своем уголку до самого обеда.

Ее поразило в брате еще и другое. Он был горд и уверен в себе; наглецы в ливреях гнулись перед ним в три погибели. Снимая шляпу, он всегда бросал ее через плечо, будучи уверен, что ее поймают на лету, что иначе и быть не может. Ему-то уж никто не посмеет шипеть вслед оскорбительные слова. Жанна видела, как он походя, точно муху, хлестнул по лицу чем-то не угодившего ему лакея. Она хорошо знала этого низкого хама, досаждавшего ей больше других, и невольно почувствовала злую радость при виде этого, как скривилась гнусная морда этого блюдолиза. Юные принцы через два дня уехали, Жанну и Эльвиру снова нарядили в полотняные платья. Девочкам не терпелось узнать, кто такие Кампанелла и таинственный узник; но старый профессор, услышав от Жанны эти вопросы, поспешно сказал, что он ничего не знает Жанна заметила, что он испугался, и не стала настаивать. Вопросы так и остались вопросами, с тем большим жаром девочки обсуждали случай с лакеем.

— Эльвира, ведь это мой родной брат сделал, — волновалась Жанна. — Если это может он, значит, и я могу… Мне так надоело это шипение за спиной…

Эльвира горячо поддерживала ее. Жанна завела себе прутик, наподобие братниной тросточки, но все не могла решиться, хотя лакей, видимо, решил выместить на беззащитной «невесте» свою царапину на физиономии Видя это, Эльвира решила связать Жанну клятвой.

Вечером, когда все уже легли, она вошла в спальню Жанны. В руке у нее была горящая свеча.

— Жанна, — сказала она, — я люблю тебя и за тебя готова пойти в огонь. Вот — И она провела огоньком свечи у себя по подбородку. — Но ведь и ты меня любишь, да?

— Да, — сказала Жанна.

— Тогда вот, клянись на огне, — торжественно произнесла Эльвира. — Клянись нашей любовью, нашей дружбой, светом дня, что завтра ты ударишь гнусного негодяя Апреаса. И вся моя душа будет с тобою в этот миг.

Эльвира смотрела на нее своими огромными глазами, мерцающими при свете свечи. Под этим взглядом Жанна встала с постели. Лежать было нельзя, иначе какая же это была бы клятва. Она коснулась пальцем огонька. Это было больно. Сдвинув брови, она медленно сказала:

— Клянусь нашей любовью. Я сделаю это. Я так хочу. Пусть боль от этого огня не проходит, пока я не сделаю этого.

Ждать пришлось недолго. Уже утром, проходя по галерее, девочки заметили в конце ее того самого лакея. Не глядя друг на друга, они крепко взялись за руки и пошли ему навстречу. Сердце у Жанны сильно билось, прутик, зажатый в руке, раскалился, как железо. Лакейская морда, приседая и кланяясь, проследовала мимо. Девочки замерли. За их спинами раздалось:

— Невеста, невеста…

Жанна резко обернулась Лакей растерянно остановился, раскрыв рот, — он совсем не ожидал этого.

— Что вы сказали, сударь? — спросила принцесса крови, медленно подходя к лакею.

Тот что-то забормотал.