Королевская Франция. От Людовика XI до Генриха IV. 1460-1610

По сравнению с этой ситуацией в конце Средневековья, или накануне Возрождения, основы французского национализма в XVI веке и до эпохи Генриха IV расширяются, становятся более содержательными; они включают в себя новую субстанцию, которая накладывается на традиционную суть. Конечно, крестьяне-патриоты существовали уже давно, задолго до того, как Эжен Вебер отметил рост их числа: достаточно посмотреть для этого на антианглийских повстанцев-маки в Нормандии в конце Столетней войны, по их действиям нельзя не признать, что начиная с этой эпохи уже многие жители деревень проявляли «национальные» чувства. Но верным остается и то, что в начальный период Старого порядка «французский» импульс в большей степени проявляется у наиболее образованных или наименее невежественных слоев населения: он процветает среди той меньшей части населения, которая овладевает грамотностью, и особенно среди элит, чье приобщение к культуре усиливается на протяжении всего XVI века. Например, в регионах юга страны с большой скоростью с конца XV века распространяется использование в письменной форме, особенно в печатной, и даже в устной речи французского языка, который они прежде игнорировали. Таким образом, протестантские идеи, но также и новое патриотическое мировоззрение овладевают провинциями юга. Свидетельством тому могут служить гасконец Монлюк, дофинец Байяр. Еще в более общем плане концепция Франции к 1550 году остается связанной, как уже было в XV веке, с прямым влиянием всемогущего Бога, с теоцентрическими и даже немного шовинистическими идеями (Gesta Dei per Francos)[148].

Вместе с тем параллельно в конце правления Валуа и во времена первого Бурбона начинается некоторая секуляризация национальной идеи. Она выражается, в частности, в историографии учреждений, сильно обновленной Этьеном Паскье, до такой степени, что можно говорить, не без некоторого преувеличения, о «рождении истории» в XVI веке, конечно, национальной истории, но в большей мере построенной на подтвержденных фактах, чем на сложившихся мифах. Паскье, безусловно, верит, что Жанна д'Арк послана Богом, но на чисто человеческом уровне подчеркивает светскую значимость государства и парламентов, которые интересуют его больше, чем герои и великие люди. Такие исследования не уменьшают религиозного содержания национальной идеи, но она дополняется приобщением коллективных действующих лиц (представительных собраний, королевских судов), которые не имеют сверхъестественного характера. И наконец, в области символов три лилии Франции приобретают новые и точные значения; они связаны с развитием государства, с тем, как оно изменяется и как функционирует. Трио лилий в начале Возрождения символизировало, как мы это отмечали, правосудие, честь и мир (или ранее — мудрость, рыцарство и веру). Луазо при Генрихе IV совсем просто говорит о трех национальных цветках: «правосудие, финансы и правительство» или, по его мнению, синонимах: «правосудие, финансы и армия». Первый термин (правосудие) остается неизменным от одного периода к другому; третий (армия) при значительном усилии воображения еще может напомнить, весьма отдаленно, рыцарство. Зато второй (финансы) является чем-то совершенно новым по отношению к старинным интерпретациям лилий. Этот вновь включенный третий компонент указывает на подъем как в масштабе всей страны, так и в администрации роли государства финансов: Людовик XI обеспечил ему количественный рост, а Франциск I — развитие различных секторов экономики, за ними следовали и короли-преемники, тем не менее не подвергая сомнению издавна поддерживавшееся превосходство государства правосудия.