Королевская Франция. От Людовика XI до Генриха IV. 1460-1610

Что касается развития или укрепления государства, то гуманизм, одним из выразителей которого в окружении короля являлся автор труда «Зерцало государей» Бюде, провозглашает лишь весьма общие идеи. Они извлекаются из наследия классической античности… и традиций позднего Средневековья, которые когда-то олицетворяла Кристина де Пизан. Они идут в русле укрепления определенного авторитаризма (хотя еще преждевременно говорить об абсолютизме в буквальном смысле: децентрализованные структуры — дворянские, аристократические, кутюмы, которые столь дороги Клоду Сейселю, остаются еще слишком прочными). Обрисовываются контуры образа государя: он обязан защищать веру в Бога, отстаивать справедливость, мудрость и быть осмотрительным, сообразуясь с реальностью. Эти советы служат поддержкой процесса формирования новой роли короля, который по примеру своих предшественников идет по пути ограничения власти крупных феодалов. Коннетабль Бурбон в 1523 году выражает возмущение в связи с попытками короля наложить руку на его огромные богатства. Он «предает» Валуа и переходит на сторону императора. Не без труда Франциску I удается добиться осуждения коннетабля членами Парламента и присоединить к королевству большую часть Бурбонского наследства коннетабля, которое включает целые провинции в центрально-восточной части Франции. Это дело вызывает в памяти хронологию прошлого: в XV веке Прагерия при Карле VII, Лига общественного блага во времена Людовика XI, «безумная» война при Карле VIII создали серьезную военную угрозу центральной власти. А коннетаблю Бурбону в XVI веке удается сплотить лишь горстку приверженцев. Так проявляется прогресс национального умиротворения и растущего повиновения властям, тем более что это послушание добровольное, поскольку выгодно обеим сторонам — и королю, и его подданным. У французов укореняется привычка жить вместе, избегая гражданских войн. Но им придется опять пережить их в результате появления в 1560-х годах противоречий религиозного характера.

Антифеодализм не означает принципиальную враждебность по отношению к дворянству. Напротив, гуманизм Франциска по сути носит аристократический характер, именно при его правлении в правительстве появляется своего рода «сеньориальная реакция». В конце жизни Людовика XII «разбогатевший народ», состоявший из разночинных богачей и ученых, по случаю получивших дворянский титул, и нескольких мелких представителей дворянства, занимал доминирующие позиции в Высшем королевском совете. Это Гане, Понше, Роберте, Котро, Юро, Бон-Санблансе, имена которых отнюдь не ассоциировались с голубой кровью, стали главными людьми королевства. Замена команды становилась неизбежной: в 1527 году после инсценировки судебного процесса был повешен крупный финансист Санблансе[87]. Он стал козлом отпущения и послужил оправданием необходимости приведения в порядок финансов, пострадавших от королевской щедрости и в результате крупных расходов, последовавших за поражением при Павии. Казни других финансистов, в том числе генерального казначея Жана де Понше, будут продолжаться до 1535 года. Спустя несколько лет изменения будут продолжены. Уйдет канцлер Дюпра, родившийся в доброй буржуазной семье в Оверни и прославившийся, в 1517 году в частности, глубиной своих протекционистских программ, направленных на поддержку национальной промышленности и предотвращение утечки из страны золота и серебра. После его смерти в 1535 году подавляющее большинство в Высшем совете составят крупные сеньоры: «дофин, Маргарита Наваррская и ее супруг Генрих д'Альбре, Монморанси, адмирал Шабо[88], Клод д'Аннебо[89], Клод де Гиз, кардиналы Лотарингии и Турнона». Для Старого порядка такие перемены были привычным делом: за Стадией «буржуазной» (или скорее «людей мантии») в конце правления Людовика XII последовали более «аристократические» периоды во времена Франциска. Таким же образом технократы Людовика XIV уступят место крупным сеньорам при полисинодии в эпоху Филиппа Орлеанского.

Но не следует переоценивать значение таких перемещений: они всегда были обратимыми. Вместе с тем важное положение, которое почти всегда занимал коннетабль Монморанси (несмотря на неоднократные опалы) во времена Франциска I, по-своему демонстрирует ту выдающуюся роль, которую признавал за лучшими представителями знати король, сам выросший среди блестящих аристократов и разделявший систему всех рыцарских и культовых ценностей. Показательно, что пост коннетабля перешел от принца крови (Бурбона) к сеньору не из королевской семьи, хотя и тесно связанной с Капетин-гами (Монморанси[90]): отстраняется один представитель знати, чтобы освободить место для других, правда, не столь высоко стоявших на головокружительной лестнице чинов и званий. Обширное территориальное — в данном случае бурбонское — владение постепенно сокращается в пользу высшего придворного общества, а конкретно — монморансийского, которое обладает целым архипелагом сеньорий.