Королевская канарейка (СИ)

— Ваше величество, а вы что же, не хотите размять кости? — слово «старые» озвучено не было, но отчётливо повисло в воздухе.

Остановилась, заинтригованная, когда владыка кивнул и пошёл вниз, на арену. Ага, сейчас я увижу бой между двумя лучшими мечниками Арды. И при этом ни один из них не помрёт. Радостно залезла обратно в ложу и устроилась поудобнее, сложив руки на бортике и положив на них подбородок. Только попкорна не хватало для полного счастья.

Они сошлись.

'… Волна и камень,

Стихи и проза, лед и пламень

Не столь различны меж собой'.

Кажущийся примитивным и тяжеловесным, несмотря на скорость, стиль боя короля — и брызги шампанского, праздник в каждом движении Ланэйра. Полёт великолепного махаона, который не может опуститься на цветок, потому что ветер несёт его… Трандуил атаковал без остановки, как королевская кобра, но посол пушинкой, которая всегда впереди клинка хотя бы потому, что движение воздуха отгоняет её, уходил от ударов. Без малейшего видимого напряжения. Высочайшая эстетика, радость для глаз. С каждой позы можно было малювать картину или ткать роскошный эльфийский гобелен. Смотрела бы и смотрела, но бой вдруг остановился, и только сейчас я увидела на шее Трандуила порез, тут же вспухший кровавыми каплями. Король прикрыл его рукой — и как будто стёр, как ничего и не было, и рассыпался в поздравлениях. А мне опять поплохело. Я, конечно, знала, что посол опасен, но чтобы настолько… Кажется, он прочитал у меня на лице что-то для себя неприятное, вместо ожидаемого восхищения, потому что с сердцем сказал, вспыхнув:

— Богиня, ну зачем так трястись? Я же говорил, что только после поцелуя! — и, резко развернувшись, кивнув на прощание королю и принцу, покинул арену.

Надо же, как Ланэйра понесло! Эльфы обычно сдержанней.

Трандуил, наоборот, подождал, пока спущусь, подошёл поближе и заглянул в глаза:

— Valie, он мог убить меня… раньше, пока ты не подарила мне силу. Теперь у меня нет противников, я испепелю любого, — успокаивающе так сказал и приобнял.

Какие всё-таки великие воины! Я в этом мире кажусь себе ленивым бесполезным говном. Сплю, ем, дышу прекрасным эльфийским воздухом, иногда что-то почитываю. И меня нещадно ебут. Я всем довольна, но разве такова настоящая женщина? В моём мире немало было селф-мэйд-вумен: женщин, сделавших себя сильными и умевших заставить с собой считаться. Я же, случись что, ни выжить, ни защититься не сумею. Подспудно меня эта мысль точила давно, но сейчас организовалась достаточно, чтобы я возымела нахальство озвучить её Трандуилу. Ведь могут же меня хоть чему-то научить? Вдруг да пригодится.

Как он посмотрел! Как поджарый кот на жирную, потерявшую всякое соображение мышь, разгуливающую у него перед носом. И он был об этой мыши лучшего мнения. Насчёт её ума и сообразительности.

Владыка помолчал, собираясь с мыслями, и спросил:

— Valie, как ты думаешь, почему при дворе нет эльфов моложе четырёхсот?

Вот всегда он так, ничего попросту… как там, у одного поэта: «Мало в нём было линейного, нрава он не был лилейного».

Подумав, ответила:

— Потому что дети не рождались всё это время?

— Нет. Их мало, но они есть. И, если это мальчики, то их с младенчества учат быть воинами. Девочек — только тех, у кого есть дар. Всё-таки лишения и нагрузки, переживаемые во время обучения, плохо сказываются на способности стать матерью. То, что Мортфлейс понесла, да ещё близнецов — дар небес, — и Трандуил чрезвычайно церемонно поклонился в мою сторону, очевидно, чтобы не оставалось сомнений, кто тут представляет небеса эти самые и генерирует их милость.

Обрадовалась до слёз. Надо же, а я думала, что вру и утешаю её, когда обещала… смотри-ка, подействовало! У-и-и, надо навестить её будет и ищо поблагословлять. На лёгкое донашивание и удачные роды. Трандуил, усмехнувшись, продолжил:

— До четырёхсот лет, пока эльф не пройдёт инициацию, он не может выбирать себе занятие. Базовое обучение — войне. Мир жесток, и эльфийские воины, прошедшие сквозь горнило учёбы — штучный товар. Жаль, что нас мало. Столетия напряжённого адского труда! Первые сто лет — без боевого оружия! Дышать и двигаться! Развивать выносливость! Всё уходит в это, жить некогда! Предположим, духом ты достаточно сильна, чтобы вынести обучение, хотя многие вещи вбиваются насильно, через боль, потому что нельзя пойти на это добровольно! Но неужто ты думаешь, что я соглашусь терпеть твою холодность и желание, добравшись до постели, упасть и уснуть? При том, что никто не знает, сколько ты пробудешь среди нас? И что я позволю нежному телу богини покрыться мозолями и рубцами?

Я молчала. Он взял меня за руку:

— Эти тоненькие запястья, которые так любит целовать мой сын, эти шелковистые пальцы… я с ума схожу, когда ты трогаешь меня…

Подумалось, что у Леголаса пальцы очень нежны… правда, для мужчины. Король только засмеялся:

— Принца гоняли, как никого. Он аристократ, наследник — он должен быть лучшим! Его руки нежны только с тобой… сын, покажи ей!